Весь Клайв Баркер в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Но кто же не боится одиночества? Горького, безысходного одиночества?
Теперь у Стивена появился новый источник страха, бороться с которым оказалась куда труднее. Этим источником был Куэйд. Однажды, в пьяном недоумении, Стив разоткровенничался перед Куэйдом, поведав ему о детстве, о глухоте и о ночных кошмарах.
А значит, эта его слабость — первопричина его страха — была известна Куэйду и, при случае, могла бы ему послужить отличным оружием против Стивена. Возможно, именно поэтому Стив решил воздержаться от разговора с Черил (быть может, предостеречь ее), и уж конечно по этой причине
Теперь у Стива не было сомнений относительно злобной сущности Куэйда, запрятанной настолько глубоко, что распознать ее было непросто.
Стив распознал. Наверно, за четыре месяца глухоты у него выработалась привычка внимательно наблюдать за людьми, подмечал каждый взгляд, усмешку, необычное выражение лица, каждый мимолетный жест. По тысяче подобных признаков он раскусил Куэйда, почти проникнув через лабиринт его души к самому сокровенному.
Следующий этап проникновения в тайный мир Куэйда наступил лишь без малого три с половиной месяца спустя, когда начались летние каникулы, и студенты разъехались кто куда. Как обычно, Стив решил поработать в отцовской типографии. Рабочий день был долгим, труд изнуряющим физически, но после утомительной учебы Стив в типографии по-настоящему отдыхал душой и, в первую очередь, головой.
Чувствовал он себя прекрасно, практически позабыв о Куэйде.
Вернулся Стив в университет в конце сентября, когда до начала занятий на большинстве факультетов оставалась неделя, студентов было еще мало, и в кампусе царила обычная для этого времени атмосфера легкой меланхолии.
Стив заглянул в библиотеку отложить для себя несколько нужных книг, пока другие школяры не наложили на них лапы. Такая возможность была лишь в самом начале учебного года, сразу после библиотечной инвентаризации, когда еще все мало-мальски стоящие книги не успели растащить. Для Стивена тот год был выпускным, и он задался целью подготовиться к нему как следует. Неожиданно он услыхал знакомый голос:
— Ранняя пташка…
Стив оглянулся, встретившись с колючим взглядом Куэйда.
— Ты, Стивен, меня потряс.
— Чем же?
— Энтузиазмом, — улыбнулся Куэйд. — Что ищешь?
— Что-нибудь из Бентама.
— У меня есть его «Основы морали и права». Сгодится?
Это была явная ловушка: отказаться Стивен просто-напросто не мог, а принять предложение… Хотя, какого дьявола? Он предлагает такую нужную Стиву книгу безо всякой задней мысли…
— Раздумываешь? — Улыбка стала шире. — Ну, подумай-подумай. Экземпляр, если я не ошибаюсь, библиотечный, так что почему бы тебе его и не взять?
— Хорошо, спасибо тебе.
— Как провел каникулы?
— Благодарю, прекрасно. А ты?
— Я-то? Чрезвычайно плодотворно.
Улыбка медленно погасла под его взглядом.
— Усы отпустил? — только теперь заметил Стивен.
Жидкие, клочковатые, грязно-русые усы совершенно ему не шли и казались приклеенными. Из-за них Куэйд, судя по всему, и сам испытывал неловкость.
— Это из-за Черил, да?
Теперь Куэйд уже явно смутился.
— Да понимаешь…
— Похоже, каникулы у тебя выдались и в самом деле неплохими.
Неловкость сменилась чем-то другим.
— У
— А на какую тему?
— На тему каникул…
Жуткая догадка озарила Стива: неужели Черил Фромм стала миссис Куэйд?!
— От некоторых снимков, Стивен, просто обалдеешь.
Да что же, черт возьми, за фотографии такие? Порнуха с Черил, что ли, или он ее подкараулил за чтением Канта?
— Не знал, что ты увлекаешься фотографией.
— Теперь это моя страсть.
При слове «страсть» Куэйд так и засиял. Улыбка его стала какой-то плотоядной.
— И не вздумай отказываться, — сказал он. — Давай-ка, заходи ко мне, посмотришь.
— Видишь ли…
— Сегодня вечером, о'кей? Заодно и Бентама прихватишь.
— Что ж, спасибо.
— У меня теперь свой дом, понял? На Пилгрим-стрит, тридцать шесть, это от роддома сразу за углом. Где-то после девяти годится?
— Вполне. Еще раз спасибо. Значит, Пилгрим-стрит?
Куэйд кивнул.
— А мне казалось, что на Пилгрим-стрит жилых домов вообще нет…
— Дом номер тридцать шесть, запомнишь?
Пилгрим-стрит давным-давно пришла в упадок: большинство расположенных здесь домов превратились в руины, а остальные подлежали сносу. Те, что уже начали сносить, напоминали пациента под ножом хирурга: их внутренности противоестественно зияли, со стен клочьями свисали розовые или светло-зеленые обои, камины будто повисли на дымоходных трубах, лестницы вели в никуда.
Дом номер тридцать шесть был пока цел, в отличие от двух своих соседей: их не только снесли, но и сровняли остатки с землей при помощи бульдозера, оставив толстый слой кирпичной пыли, сквозь который пыталась прорасти сорная трава.
Территорию вокруг тридцать шестого дома патрулировала грязно-белая псина на трех ногах, одну из которых псина то и дело поднимала, чтобы оставить знак того, что это место — ее собственность.
Дворцом дом Куэйда назвать было трудно, и все же он выгодно контрастировал на столь безрадостном фоне.
Стив захватил бутылку скверного красного вина, которую они выпили, после чего покурили немного «травки», и Куэйд как-то быстро и сильно опьянел. Таким Стиву до сих пор не доводилось его видеть: вместо своих извечных рассуждений о страхе он то и дело беспричинно хохотал и даже рассказал пару скабрезных анекдотов. Обстановка у него была более чем спартанской: никаких там картинок на стенах, да и вообще никаких украшений, книги — сотни, книг — валялись на полу в полнейшем беспорядке, на кухне и в ванной имелось лишь самое необходимое, в общем, жилище Куэйда чем-то напоминало монастырскую келью.
Через пару часов столь легкомысленного времяпрепровождения любопытство Стива взяло верх.
— Ну, и где же твои знаменитые снимки? — осведомился он. Язык у него немного заплетался, но Стиву было наплевать.
— Ах, да, — проговорил Куэйд, — мой эксперимент…
— Какой-такой эксперимент?
— Откровенно говоря, Стив, я уже засомневался, стоит ли эти фотографии тебе показывать.
— А почему бы и нет?
— Послушай, Стивен, я серьезно.
— А я не в состоянии воспринимать серьезные вещи, так? Ты это хочешь сказать?