Веселое и грустное
Шрифт:
— У нас не любят свадебный разгул, — тихо сказала очаровательная Жужа.
В живописном селе Локителек в институте виноделия привелось нам присутствовать на дегустации вин. С моей точки зрения, перед дегустаторами стояла адски трудная задача: определить лучшие сорта. Если бы были неважные вина — тогда дело плевое. А тут — одно другого лучше. Тонкие, прозрачные, с бесподобным букетом. Хоть разорвись!
Но все-таки дело сделали, удовлетворенно вздохнули и после дегустации пошли обедать в столовую института. На столах стояли графины с вином. Подумалось: вот сейчас отведут душу. И действительно — изредка звенели бокалы. Но
Эх, если бы это видели любители шумных выпивок по каждому поводу.
Впрочем, все это вещи попутные. В Локителек мы приехали не за тем, чтобы выяснять кто и сколько пьет вина. Нас больше интересовало, как это вино рождается и как в этом деле сказывается дружба с винодельческим Крымом. Об этом, конечно же, лучше всех мог бы рассказать директор института Вилмош Вереш, который трижды был гостем нашего «Магарача» — великолепной школы виноделия и виноградарства.
К нашему сожалению, директор в это время находился в заграничной командировке, и беседу с нами вел его заместитель Ференц Кёниг — молодой человек с лицом популярного актера Михаила Козакова и эрудицией патриарха виноделия. В Крыму Ференц Кёниг не был (в его годы еще успеется!), но он прекрасно знает, что такое «Магарач», «Массандра», «Новый свет», «Золотая балка», крымские сорта винограда и крымские чудесные вина…
Симпатичный вице-директор, изучивший в средней школе русский язык, увлеченно рассказывал о зарождении института, о научных поисках, сортоиспытаниях, тайнах рождения солнечного напитка. Это было настолько интересно и привлекательно, что вызывало серьезные опасения: мы могли изменить журналистике и податься в виноделы!
Влюбленность в свое дело и трогательное стремление получше, полнее и глубже раскрыть сущность опыта и меру достигнутого успеха мы встречали повсюду. И в частности, в сельскохозяйственном кооперативе имени В. И. Ленина города Кишкунфеледьхаза.
В разговоре с секретарем парткома кооператива Лайошем Боза я спросил, хватает ли собственных кормов для общественного животноводства на круглый год. Мне казалось, вопрос существенный — ведь в хозяйстве одного крупного скота четыре тысячи голов. Секретарь смотрел на меня с таким недоумением, словно я его спрашивал, хватает ли ему воздуха на целый год. Это недоумение я отнес на счет несовершенства перевода.
Однако переводчику краснеть не было причин. Краснеть пришлось мне, когда я увидел современный завод по производству гранул и сенной муки, когда у телемониторов директор фабрики объяснял нам, как с этим сложным механизированным производством справляются… шесть человек. И тут я понял, насколько наивным был мой вопрос. Да кооператив имеет запас собственных кормов не на календарный, а на световой год! Ведь он экспортирует гранулы и сенную муку в несколько стран Европы!
Конечно, это пришло не сразу. Тридцать лет тому назад в кооперативе было двенадцать человек и тридцать гектаров земли. Сейчас здесь только специалистов с высшим образованием пятьдесят человек! Ну, а земли, слава богу, восемь тысяч гектаров.
Мы увидели собственными очами не только раздольную пашню кооператива, но и тучные стада коров, отары овец, табуны лошадей. И даже покатались на пароконной бричке. Впрочем, это удовольствие могло закончиться международным инцидентом. Когда я взял в руки вожжи, лошади сразу же поняли, что у меня нет водительских прав, и решили усугубить нарушение — стали нахально превышать скорость. Спасибо вознице, вовремя погасившему явно завышенную скорость каурых. А то пришлось бы нам ухудшить статистику дорожных происшествий.
Наша беседа закончилась в оригинальном «Музее пастуха» в Бугаце. Любовно подобранные экспонаты старинного быта крестьян, словно машина времени, возвратили нас к далекой убогой жизни.
Невольно вырвался вопрос:
— Согласились бы члены кооператива вновь вернуться к единоличным хозяйствам?
Мне ответили приблизительно так, как отвечают в таких случаях у нас на Украине:
— Нема дурных!
Я понимаю, что среди читающих эти строки не все прошли тренировку на центрифуге и не каждый легко переносит перегрузки. Поэтому простите, если нам придется сделать крутой поворот от музея степного до музея городского.
Бывают же такие курьезы. Однажды в Симферополе мне крупно не повезло — не смог попасть в театр на представление Аркадия Райкина. Зато через несколько лет мне это удалось без особого труда. Но для этого пришлось поехать… в Щецин, что на берегу Одера. Там гастролировал знаменитый театр миниатюр.
И вот — повторение пройденного. «Зевнул» я в Симферополе выставку картин венгерского художника Яноша Божо. В Кечкемете представилась возможность восполнить потерю: посмотреть картины живописца в его родном городе, в его присутствии и даже в его доме.
О полотнах Яноша Божо — пейзажах, портретах — скажу одно: они помогли нам увидеть «изнутри» Венгрию и венгров. Чуть пространнее расскажу о другом — о хобби. Да, 56-летний скромный, застенчивый Янош Божо имеет такое хобби, за которое заслуживает прижизненного памятника. Он собрал целый музей. Пять больших залов!
Чего здесь только нет: картины художников фламандской школы, старинная мебель, ценнейшая посуда различных эпох. Золото, серебро, хрусталь, фарфор… Редчайшие издания, датированные годами седой старины. Бесценные вещи этнографического характера. Одна коллекция инкрустированных и прочих трубок чего только стоит!
И все это собрано в свободное от основных занятий время, на собственные деньги. Но не для собственного удовольствия. Весь этот музей если не формально, то по существу стал уже достоянием города и его многочисленных гостей.
«Когда меня не станет, все это будет принадлежать городу и формально», — без меланхолии сказал Божо.
И еще об одном хобби. В небольшом городке близ Кечкемета мы случайно познакомились с симпатичным парнишкой Андрюшей — Эндре Толнаи, студентом 19 лет. В гараже своего родича он делал не что иное, как… первый венгерский катер на воздушной подушке.
— Неужели справишься? — удивились мы.
— А чего ж, — с улыбкой ответил Андрюша, — сделаю с помощью своего земляка. Он учится в Киевском институте гражданской авиации. Да это не первая машина. Я уже много сделал по описаниям советского журнала «Техника — молодежи». Журнал правильно учит. Не было ни одной осечки.
В курортном городке Кестхей мы видели мемориальную доску на фасаде дома, где родился первый венгерский журналист Игнац Надь. Кто знает, быть может, когда-нибудь появится мемориальная доска на доме, где родился творец первого венгерского катера на воздушной подушке.