Веселое искусство смерти. Живой Мультиверсум
Шрифт:
Поначалу за Стефаном ухаживала сиделка, но после того, как финансовое положение семьи ухудшилось, от ее услуг отказались. Ни отцу, ни матери так и не удалось наладить общение со своим равнодушным ко всему сыном. Ни они, ни сиделка не могли угадать, в чем нуждается его тело в тот или иной момент. Только Адам понимал Стефана, воспринимая брата естественным продолжением самого себя. Поэтому немудрено, что как только Адам достаточно подрос, забота о брате столь же естественно легла на него.
Однако, в силу указанных выше обстоятельств, Адама в то утро рядом с братом не оказалось, и отец, попытавшийся накормить мальчика, был укушен. Просто челюсти непроизвольно сжались,
Продезинфицировав ранку, отец не удержался и снял напряжение алкоголем. Этого ему делать не стоило. Даже от малой дозы спиртного Блумер-старший начинал вести себя странно — беспричинно смеялся или плакал, говорил непонятные вещи и убегал из дома, а если выпивал еще, то становился совершенно невменяем. У него была легкая форма какого-то психического расстройства — почти незаметного, пока он оставался трезв.
Тем временем бабушка, видимо приняв странный жест отца на свой счет, заметно побледнела и всем корпусом развернулась к матери Адама, явно желая ей что-то сказать. Что-то резкое, неприятное и уже давно хорошо известное им обеим. Но в последний момент сдержалась и вновь обратилась к внуку:
— Такой большой мальчик не должен прятаться в шкафах и тем более кусаться!
Тот угрюмо промолчал, старательно отводя глаза в сторону.
Мама вновь поспешила развеять сгустившееся напряжение. Она беспечно, почти естественно засмеялась и сказала, полуобняв мужа и положив руку на голову сыну:
— Ах, они у меня такие шутники — что один, что второй!.. — И продолжила: Давайте пройдем в столовую, там уже все накрыто.
Не мешкая более, они пошли. Впереди мама и бабушка, следом всхлипывающий отец. У него случилось резкое переключение настроения — то ли оттого, что бабушка вела себя излишне сурово, то ли ему передался общий мрачный настрой. Адам замыкал процессию, борясь с усиливающимся желанием сбежать и забиться куда-нибудь, где его никто не найдет.
За столом ситуация несколько разрядилась. Блумер-старший вначале был поглощен едой, а утолив голод, сидел неподвижно, сконцентрировав все внимание на хрустальном графинчике с бренди. Мама и бабушка Адама вели обычную женскую беседу, обмениваясь ничего не значащими словами. Блумер-младший уныло ковырял вилкой в тарелке и периодически что-то односложно отвечал, когда к нему обращались.
Солнце уже клонилось к закату, заканчивался недолгий зимний день. В какой-то момент Адам вдруг почувствовал, что брату нужна его помощь. Окно комнаты Стефана выходило на юго-запад, и солнечные лучи светили ему сейчас прямо в лицо. Видимо, отец зачем-то раздвинул шторы, когда пытался накормить мальчика. Стефан плохо переносил яркий свет, но об этом знал только Адам. Ему всего-то и нужно было — подняться по лестнице в комнату брата, чтобы погрузить ее в привычный сумрак.
— ...и кстати, по известной нам проблеме: я нашла недорогую, но очень хорошую... э-э-э... клинику, в которой он сможет находиться столько, сколько нужно.
Бабушкины слова прозвучали в тот момент, когда Адам уже вернулся в реальность. Похоже, старая дама оказалась на волне общения братьев и... «Старая карга, так вот чего она хочет! А вслед за братом настанет очередь моего отца и моя. Тогда ее дорогая девочка может быть все же сумеет пересилить злой рок и создать нормальную семью», — пронеслось в сознании Адама. Он явственно увидел тяжелые мысли, кружащие над головой пожилой женщины, словно очнувшиеся от зимней спячки гигантские черные мухи.
— Скоро ты окажешься на очень хорошем кладбище — и будешь находиться там столько, сколько
Крик мальчика на миг парализовал, лишил всякой силы, разметал, рассеял темный рой ее мыслей. Она так и замерла с полуоткрытым ртом. Мать Адама, мгновенно покрывшаяся красными пятнами, вскочила со стула и бросилась к сыну с единственной целью: удалить с глаз долой это маленькое чудовище! Однако «чудовище» не стало дожидаться грядущей расправы и кинулось вверх по лестнице, в сторону спален. Отец же, воспользовавшись возникшей сумятицей, стремительно схватил сосуд с бренди. Со словами: «Что-то у нас рюмки совсем пустые!» он выплеснул добрую половину графина в высокий бокал из-под минеральной воды и немедленно выпил.
Остаток дня Адам провел в комнате с братом. Не из-за того, что был наказан. О нем на время просто забыли.
Как потом выяснилось, в момент его крика бабушка почувствовала резкую боль и потеряла сознание. Пришла в себя она только в реанимационном отделении больницы, с уже известным диагнозом. Несмотря на усилия врачей, а может отчасти и благодаря им, через полтора месяца ее не стало.
В день похорон отец напился, и его долго ловили по всему кладбищу...
* * *
Матери Адама не суждено было надолго пережить бабушку. Вероятно, в этой семье по женской линии передавалась какая-то генетическая поломка. Рано или поздно, но обычно уже в зрелом возрасте и после рождения детей, у всех женщин начинал развиваться рак — и быстро сводил их в могилу. Разумеется, если женщина не умирала раньше — в результате какой-нибудь иной болезни или несчастного случая.
Семейные неурядицы и переживания, связанные с похоронами, ускорили действие тяготевшего над матерью рока.
Угроза кончины супруги, а затем и ее скоропостижная смерть серьезно повлияли на Джона Блумера. Можно ли сказать, что произошедшее развернуло его лицом к реальности? Вряд ли. Взаимоотношения Джона с окружающим миром стали сложней, причудливей. Возможно, какие-то ранее дремавшие части его рассудка пробудились, но от этого оставшийся в одиночестве отец семейства не стал ближе к заурядным обывателям.
Продемонстрировав редкую силу воли — по крайней мере, со стороны выглядело так — Джон смог полностью отказаться от опасного увлечения алкоголем. Ведь на его плечи легла не только ответственность за воспитание сыновей, но еще и необходимость распоряжаться огромным состоянием, завещанным тещей его сыну и жене. Кроме того, с несвойственной ему ранее твердостью он пресек все поползновения дальних родственников наложить руку на тещино наследство. Новоявленные доброхоты посчитали, что будет несложно объявить вдовца психически неполноценным и, соответственно, недееспособным и нуждающимся в опеке так же, как и его малолетние дети.
Удобным поводом для атаки родственников послужил поступок Джона, вроде бы подтверждавший их правоту.
Когда мать уже лежала в онкологической клинике, и надежда на выздоровление с каждым днем становилась все более эфемерной, произошло сближение Блумера-старшего с доктором Фростером.
Чарльз Фростер был их соседом и в ту пору еще не был столь знаменит и богат как сейчас, хотя крионика [11] вновь входила в моду и несколько тысяч состоятельных полупокойников успели обрести свой полупокой в нескольких полулегальных полуклиниках-полухранилищах-полукладбищах.
11
От греч. kryos — холод, мороз, лед.