Веселый мудрец. Юмористические повести
Шрифт:
Строители отвернулись, пряча улыбки.
Мулла опешил: давно никто не пытался обращаться с ним так непочтительно. Какая наглость! Нет, надо тут же, при всех, расправиться с негодяем!
Мулла хотел произнести какие-нибудь подходящие к случаю страшные слова, но гнев его был так силен, что язык отказался повиноваться и вместо слов раздались звуки, похожие на урчание голодного шакала, да смачное шлепанье толстых губ.
Наконец, обретя дар речи и отбросив всякую осторожность, мулла закричал так громко, что утки, крякая и размахивая
— Будь ты проклят во веки веков, отродье шайтана! — орал мулла. — Пусть аллах покарает и тебя и детей твоих!
Старик звонко рассмеялся в ответ:
— О святейший из святейших ишаков! Меня проклинают в мечетях десяти ханств вот уже сорок лет. И до сих пор от этих проклятий у меня не выпал даже ни один волос из бороды! Может быть, потому, что аллах не доверяет своим ишакам-слугам? Ведь иначе бы ты с его помощью давно узнал меня…
Строители удивлялись все больше и больше. Они уже забыли о будущей мечети и лишь поражались дерзким речам пришельца.
А он обратился к ним и произнес:
— Можете идти домой и работать. И если кого-нибудь из вас мулла только попробует обидеть — обращайтесь ко мне. Я поживу в этом благословенном месте некоторое время… Не знаю еще, под чьей крышей найду приют, — сказал старик, беря ишака за веревку, — но вы, если захотите, найдете меня: спросите ходжу Насреддина…
Так появился в округе Насреддин и так начались злоключения местных богатеев, одно из которых закончилось отъездом отощавшего судьи…
… Через несколько часов после появления ходжи на базаре, под навесом караван-сарая, во всех чайханах и под сенью всех дувалов передавались из уст в уста слова Насреддина, сказанные по тому или иному поводу.
Так, рассказывали, что в чайхане Шарафа, старого друга муллы, ходжа, принявшись есть плов, не воздал хвалу аллаху за ниспосланную еду.
Шараф спросил:
— Что с тобой, путник? Почему не призываешь ты имя бога нашего? Ты должен был сказать: «Поедим плова, если будет на то благословенье аллаха!»
Старик, уплетая плов, усмехнулся:
— Есть рис, есть жир, есть шафран, есть угли, огонь и очаг. Вот почему я все равно буду кушать плов, угодно аллаху или нет.
— Но нельзя нарушать заповедей корана — нашей священной книги! — встревожился Шараф. — А там сказано: «Да возблагодарит жаждущий и голодающий…»
Насреддин жестом прервал Шарафа:
— Не помню этих строк. Но если даже они и есть в коране, то ничего страшного не произойдет, если мы не обратим на них внимания.
Чайханщик огляделся: нет ли поблизости стражника? Самый подходящий момент схватить нечестивца!
— Коран нельзя подчинить своим желаниям, — сказал Шараф, — нужно свои желания подчинить священной книге.
— А ваш богатей Абдулла? — спросил ходжа. — А мулла? А ваш судья? Они нарушают заповеди корана каждодневно, и до сих пор кара аллаха их не постигла.
— Объясни нам слова свои, —
— Все прекрасно знают, что Абдулла нажил богатство воровством и грабежом, что мулла разбогател за счет аллаха, а судья принимает подарки и в зависимости от их ценности решает дела. Разве это не противоречит корану? Но аллах их не покарал…
Конечно Шараф должен был, как всякий правоверный, немедленно изгнать богохульника из своей чайханы, но он боялся, что вместе с Насреддином уйдут и многие другие. Тогда он, Шараф, лишится дохода. Поэтому, махнув рукой на поношение священной книги, чайханщик бросился за пловом…
Рассказывали также этот случай несколько по-иному: не про плов, а про охоту. Насреддин будто сказал:
— Если завтра будет дождь — пойду ловить уток; если нет — останусь на месте.
— Почему ты не добавляешь в подобных случаях «с помощью аллаха»? — спросили его. — «Если завтра будет дождь, то, с помощью аллаха, я пойду ловить уток…» Вот так говорят все.
— Ну и зря говорят, — ответил Насреддин. — Ведь одно из двух: или будет дождь, или не будет его. При чем здесь в любом случае аллах?..
— Наш мулла потерял ум от злости, когда увидел тебя, — сообщили как-то Насреддину.
— Как же он ухитрился потерять то, чего у него никогда не было? — рассмеялся ходжа.
В тот же вечер мулла, словно невзначай, встретился на улице с Насреддином и сказал ему, нежно улыбаясь:
— Самое лучшее, о мудрый ходжа, если ты покинешь наши места. Но если ты останешься здесь — пеняй на себя. Мне жаль тебя, о заблудший! — И мулла сочувственно закатил глаза. — Верь мне: никто не знает, что я предупредил тебя о грозящей опасности. Абдулла и судья рассказали мне о ней под большим секретом.
— Легче найти голубого верблюда, чем сострадательного муллу, — ответил Насреддин. — Тот, кто любит свежий ветер, не боится даже урагана. А тот, кто боится ветра, считает, что и все такие же трусы, как он сам. Я никуда не уеду отсюда…
И Насреддин пошел своей дорогой, а мулла — своей. Но с той минуты все чаще и чаще скрещивались их пути…
Богатей Абдулла, тощий судья, который тогда еще Жил в городе, и их друзья придумывали различные ловушки для хитроумного ходжи, измышляли против него различные каверзы.
Мулла знал, что Насреддин не останется в долгу, держался настороженно, но все-таки чуть ли не каждый день попадал ходже на язык.
Однажды, во время сильного дождя, мулла бежал по улице, делая гигантские прыжки, чтобы не промочить в лужах ноги.
Насреддин и его друзья сидели под навесом чайханы.
— О хранилище премудрости и святости, — обратился ходжа к мулле, — почему ты бежишь от даров аллаха?
Мулла в растерянности остановился. Огляделся кругом, ища дары аллаха, но, кроме луж, ничего не увидел.