Весеннее сумасшествие
Шрифт:
Голова кружилась, слегка подташнивало, однако смутное беспокойство заставило заглянуть на общую кухню. Там возилась Наташа. Пожалев, что сразу не сообразила, где ее искать, я спросила, не знает ли она, куда делся тот, кто лежал в коридоре. Она не знала, лишь удивилась, что в коридоре вообще мог кто-то лежать.
— Хотя под Новый год и не такое бывало, — тут же добавила она. — Главное, обошлось без последствий. То ли он сам встал, то ли друзья помогли — какая разница?
— А вдруг он немного отполз и теперь снова без сознания? — предположила я.
— Где? На лестнице? Давай проверим, если тебе от этого будет спокойнее.
— Нет,
— Остается пожарная лестница. Пойдем!
Мы осмотрели пожарную лестницу, и, облегчив таким образом совесть, я отправилась к себе, совершенно забыв про интимный момент, которому, как вы понимаете, никакие отключения-подключения света не помеха. Но мне повезло — комната была пуста. Видимо, пока я бегала за вахтершей, Светка и ее партнер успели удалиться.
— А что ты в темноте? — очнулась я от удивленного голоса Нельки. — Электричество давно включили.
— Чувствую себя неважно.
— Ты? — опешила моя соседка. — Фантастика! У тебя не грипп?
Я села на кровати. Оказывается, девчонки обе были здесь и глядели на меня во все глаза. Еще бы — я никогда не болею.
— Стукнулась в темноте головой, — успокоила их я. — Довольно сильно. Скоро пройдет.
— При легком сотрясении мозга главное — спокойно лежать и ни о чем не думать, — посоветовала практичная Нелька. — Раздевайся и ложись спать, а на уроки наплюй. Тем более, имеешь полное право, раз электричество отключали.
— Легко сказать — ни о чем не думать, — возразила я. — Я в коридоре на кого-то натолкнулась, представляете? В темноте.
— А может, это судьба? — весело засмеялась Светка. — Очень романтично, как раз в твоем вкусе. Завтра узнаете друг друга по шишке на голове.
Я представила себе подобную ситуацию и тоже засмеялась, потом возразила:
— Только все, к сожалению, было не так. Я споткнулась о человека, лежащего на полу. Мне показалось, он без сознания. Никаким перегаром от него не пахло, и я не смогла нащупать его пульс. Я побежала на вахту и по пути стукнулась об угол.
— И кто это был? — без особого интереса уточнила Нелька.
— А точно, кто? Спорим, Серега? Или нет? Виталик, да? Ну, не Сашка же? Колись, быстро!
Вот вам разница между моими соседками. Нелька на все реагирует спокойно, если не сказать, вяло. Я до сих пор не догадываюсь, что может ее всерьез задеть. Есть в ней, на мой взгляд, какая-то анемичность. Это и во внешности проявляется, и в манере рисовать. Приятная девушка, симпатичная, но по-настоящему ее запомнить нелегко. У нее есть парень, с которым она давно встречается, так я бы очень хотела с ним пообщаться. Мне интересно, каким образом он сумел выделить ее среди окружающих. Наверное, заметил нечто, от меня ускользнувшее, некую индивидуальную черту. Вот я смотрю на Нелькины работы — все они аккуратные, правильные, хоть в учебное пособие вставляй! Из нее, наверное, выйдет прекрасный репетитор. Я была бы рада обладать подобным мастерством, но взгляд куда чаще останавливается на Светкиных набросках — незаконченных, заляпанных, плохо скомпонованных, однако чем-то мне милых. Светка хватается сразу за многое, однако ничего не доводит до конца. Вот и сейчас ее фантазия летит вперед, словно паровоз из песни: Серега? Виталик? Сашка? Нельке безразлично, кто, она спрашивала из вежливости, а Светка кипит от нетерпения. Впрочем, через пару минут, если я не отвечу, ее внимание не менее бурно устремится в иное русло.
— Я не знаю, кто это был. Было темно. А, когда мы с Ольгой Николаевной вернулись, никого уже не было. И на лестнице не было — ни на основной, ни на пожарной. Я смотрела, уже при свете.
— А тебе не померещилось? — уточнила Нелька. — Может, не человек валялся, а мешок, например. В темноте не разберешь!
— А потом мешок убежал, — хихикнула Светка.
— Кто-то нес его, потом отключили свет, он его положил, надеясь, что свет вот-вот включат, но потом решил все-таки не ждать и дотащить в темноте.
— Кстати, мальчишки, кажется, собирались купить мешок картошки, — серьезно подтвердила Светка. — Они всю уже съели, а мешком дешевле.
— Так я, по-вашему, щупала пульс у мешка с картошкой?
Нелька отрицательно покачала головой.
— Нет, если ты щупала пульс, значит, это человек, — без тени иронии констатировала она. — Значит, кто-то из наших напился. Вероятно, уже начал праздновать Восьмое марта. Так ты его узнала?
— Нет, конечно. И мне не кажется, что напился. Это был культурный человек, а не какой-нибудь алкоголик.
— Откуда знаешь? — снова развеселилась Светка. Она после своих интимных моментов становится еще энергичнее, чем обычно. И у нее удивительно блестят глаза, вот как сейчас.
— Знаю и могу доказать!
Я вытащила подобранный на полу билет в театр, впервые внимательно его рассмотрев. Он был не куда-нибудь, а в Мариинку. В партер. Цена меня потрясла. Я столько за два месяца трачу на пропитание! Даже странно. Я иногда хожу в Мариинку, на третий ярус, и плачу… я задумалась… почти в сто раз меньше. Конечно, партер дороже, только неужели в сто раз?
— Наверное, в сто, — пожала плечами Нелька. — Раз так написано. Вот кому-то деньги девать некуда!
— Это уронила Алена или Марго, а вовсе не твой пьянчужка, — сообразила Светка. — Если это престижный спектакль, они денег не считают.
Я пожала плечами, не без удивления глядя на красиво оформленный прямоугольничек бумаги. Что-то в нем не так! Я хорошо помню дизайн билета — на обратной стороне изображен театральный занавес. Голубой. А здесь коричневый! Интересно, есть еще отличия? Да, есть. Тут обычно напечатано — льготный тариф. Я еще по первому разу испугалась, что это для блокадников или ветеранов и меня не пустят. Но мне объяснили, что льготный тариф относится ко всем гражданам России, а полный действует только для иностранцев. На найденном билете тариф полный. Здесь что, был иностранец?
Мое открытие не вызвало у девчонок бури энтузиазма, и они переключились на обсуждение какого-то салона одежды, где сейчас сезонные скидки. В принципе, все естественно. Чего особенного произошло? Обычная рутина. Светка заперлась с мужчиной, отключили свет, кто-то валялся пьяным в коридоре, а кто-то — не исключено, совсем другой человек — потерял использованный театральный билет. Разве возможно было догадаться, что именно с этого вечера — или его последствий — придется вести отсчет дальнейшим странным событиям? Тем не менее, мне было неспокойно. Терзала мысль, что я бросила неизвестного в беде. Мне чудилось, он был вовсе не пьян, а серьезно болен. Наконец, я твердо решила убедиться, что ошибаюсь. Гордо заявив, что обязательно найду того, на кого вчера наткнулась, я уснула.