Весенний шум
Шрифт:
Он встретил ее на пороге, он ее, а не она его! Уже слегка отдохнувший с дороги и пообедавший, он жадно обнял ее еще в коридоре и поцеловал, больно стиснув обеими руками. «Ну что? Ну что?» — спрашивал он, а она сияла, разглядывая милое лицо, и бормотала: «Приехал… приехал…»
Все изменилось сразу, в доме посветлело, захотелось намастерить к празднику бог знает чего, изготовить невообразимые блюда, изобрести небывалые кушанья. Но она то и дело бегала из кухни к нему, целовалась и снова убегала, легкая, с засученными рукавами, в красном клетчатом фартуке, пахнущая лавровым листом и ванилью, чесноком и корицей, — Костю это разнообразие не смущало, оно казалось ему восхитительным.
— За новый тысяча девятьсот сорок первый год! За новое счастье, за наши успехи! — сказал Машин отец, встав и подняв бокал с шампанским. В эту минуту он был очень доволен — все трое детей собрались под родимым кровом, а дочка даже не одна — с мужем, хорошим человеком, выбранным ею самой, по любви.
Бокалы звенели, в них горело ярко-розовое вино, голоса стали громче, а на высокой, упершейся в потолок косматой елке засветились включенные Володей разноцветные электрические огоньки.
Костя привез с собой целый чемодан рукописей, всяческих выписок из книг, хранившихся в библиотеке Дальневосточного университета, и архивных материалов. Тайпины прочно завоевали его сердце, опыт их на первом этапе существования Тайпин Тянго был очень интересен и мало изучен. Крестьянская революция… Революционная война, длившаяся несколько лет. Они так и строили свое государство: взвод — это община из двадцати пяти семейств, низовая административная единица; армия — тринадцать тысяч семейств. «В случае тревоги начальник руководит ими, как солдатами для истребления врагов и для поимки воров. Когда спокойно, под руководством начальника они занимаются обработкой земель, как земледельцы» — гласил закон тайпинов. Воры упомянуты не случайно, — тайпины не имели полиции, а законы их сурово карали бандитизм. Интересно, как сквозь феодальную скорлупу, сковывавшую силы народа, пробивалась эта могучая потенция, инициатива тружеников, словно не могла дождаться назначенных историей сроков создания настоящей демократической республики, которую подопрут плечи фабричных рабочих и их все понимающей партии. Нет, Какой бы неудачей ни кончилось движение тайпинов, на первом этапе оно было плодом давней народной мечты.
Костя пропадал целыми днями в библиотеке, иные дни сидел дома до прихода Маши с работы, а потом уходил, потому что жена отвлекала. Зоя тоже видела его редко — утром ее уводили в детский сад, вечером она ложилась еще до прихода Кости.
Так нельзя! Что-нибудь надо и семье оставить. Маша не стала читать Косте мораль, просто она сказала, что следующее воскресенье они втроем должны поехать на Острова, там будут лыжные соревнования, можно погулять, посмотреть, проветриться. Костя пробовал спорить, он же рассчитал все дни до одного, ему отдыхать нельзя. Но так как в житейских делах Маша была опытней и сильнее, ей удалось доказать, что поехать надо. В самом деле, разве у нее меньше дел и забот? Служба, кандидатские экзамены, исподволь — работа над будущей диссертацией. Еще хорошо, что удалось найти женщину, которая убирает и обед варит, а то бы Маша замучилась. А отдыхать тоже надо, нечего!
День выдался теплый, было градуса три мороза. Солнце то выбиралось из груды снежных облаков, то валилось куда-то, словно мальчишка, которого товарищи опрокидывали в снег. Погода выдалась веселая, и народу на Островах было много.
Они вышли к лыжной дорожке и остановились. Впереди стояла семья — отец в офицерской шинели со шпалами на воротнике, мать и двое ребят. Мать была небольшого роста, ее пропустили вперед вместе с мальчиком лет восьми. Старшая девочка, уже догнавшая маму по росту, покровительственно положила на материнское плечо свою крупную ладошку, очень похожую на руку отца, который слегка обнял жену за спину. Рука сынишки касалась матери с другой стороны.
Вид этих трех ласковых рук, отличавшихся одна от другой только размером, почему-то растрогал Костю. Он посмотрел на эти руки, и Маша тоже взглянула на них, и оба поняли мысли друг друга. Костя нагнулся слегка к Машиному уху и сказал вполголоса.
— Он ее очень любит, ты видишь? Он и детей научил любить мать, и вот теперь его любовь словно утроилась… И я тоже так хочу. У нас их будет не меньше пяти человек, и все будут любить тебя.
— Сумасшедший, — сказала Маша шепотом. — Пять много. А один будет определенно, еще в этом году.
— Правда? Ты не пошутила? — спросил он уже громче.
— Видно, правда. Рановато, я хотела после того, как закончу с диссертацией… Любить-то он меня будет, да ведь сколько сил в него вложить придется.
— Машка, неужели я не помогу? Неужели ты думаешь, что я брезгую женской работой? Я и пеленки стирать научусь, чтоб тебе легче было.
— Рановато… Ну да не будем обижать будущего по томка всякими сомнениями. Одно меня радует: ты встретишь меня, когда я выйду из родильного дома, и ты понесешь младенца. Он будет завернут в голубое шелковое одеяльце и перевязан лентой, а ты понесешь его рядом со мной… Этого в моей жизни еще ни разу не было. Наверно, это очень приятно.
Они забыли про лыжников, они видели только друг друга, и одна Зоя напоминала об окружающем, вскрикивая время от времени: «Мама, смотри, он перегоняет!»
Костя уложился в срок — защита его диссертации прошла еще до окончания учебного года. Против присвоения ему степени кандидата исторических наук был подан только один голос.
Итак, Костя стал кандидатом наук. Почти одновременно он получил направление на работу в один из педагогических вузов Дальнего Востока. Комиссия по распределению на работу намечала его заведующим кафедрой. Это была большая честь — начать после аспирантуры свою работу в качестве заведующего кафедрой. Костину диссертацию предназначили для печати, известный китаист профессор Алексеев дал о ней хороший отзыв. Будущее было многообещающим.
Машина работа была еще далеко не закончена. Ее записи рассказов красногвардейцев Петрограда и другие собранные ею материалы требовали дополнительной работы в архивах. Прошло еще слишком мало времени, чтобы в свободные от службы часы успеть собрать весь материал, нужный для диссертации. Говоря серьезно, надо было посидеть в архивах с полгода, — писать можно было бы тогда уже где угодно, хоть и на Дальнем Востоке. Ведь не собирался же Костя ехать на работу один…
Это надо было обсудить с ним вместе, обсудить хорошенько. Он не просил об этом, он считал само собой разумеющимся, что жена поедет с ним вместе. Но для Маши не всё было так ясно, как для него.
Однажды в субботу, встретившись за чайным столом после одиннадцати вечера, они заговорили о будущем отъезде невольно, — в детском садике Зои спросили, поедет ли она на дачу, и Маша не решилась ответить отрицательно. Садик собирался переезжать на берег моря, в Териоки, надо было внести нужную сумму денег и приготовить летнюю одежду.
— Зоя не поедет на дачу с садиком, потому что скоро нам придется собираться в путь-дорогу, — спокойно объяснил Костя, узнав о разговоре в садике. — В крайнем случае, ей можно поехать на один месяц.