Весна веры
Шрифт:
– Вот кричать не надо. Багире это не нравится. Она подойдет и тебя укусит. Или оцарапает, – предупредила матушка Афанасия.
Да, такой кошачий «Антискандал». В элегантной черной шубке и с зелеными глазами.
Анна невольно фыркнула. Оказывается, и так бывает?
– Ты попробуй начать сначала. Или с конца? Может, так и лучше получится…
С конца, определенно, было начать попроще.
– Помните того мужчину? С которым мы здесь были? С его дочерью?
– Да, помню. Твоя подопечная и ее отец.
– Я с ним… мы с
Выговорить слово «переспала» было так же сложно, как и слово «люблю». Но матушка и так все отлично поняла.
– Он ведь не женат?
– Но собирается. И слово дал… а я… подло это! Гадко!
Матушка Афанасия помолчала пару минут. А потом повела рукой.
– Скажи мне, кому с того хуже будет? Может, и неправильно так говорить, не по-божески, а может, и правильно. Ты от него какой выгоды ищешь?
– Никакой.
– Может, зло ему причинить хочешь?
– Нет.
– В жизнь его вмешаться?
– Я же умру через полгода.
– Вот именно, – приговорила матушка. – Почему нехорошо то, что вам двоим счастье принесло? Ты ведь любишь его, я вижу. А он тебя?
– Не знаю… это он начал. Не я…
Рассказать ситуацию с Олегом тоже было несложно.
– Вот видишь. Тебя уже любят, защищают, в тебе тоже выгоды не ищут. Разве это плохо?
– А Лиза?
– Лиза-Лиза… Аннушка, так ведь через полгода у нее и причин для ревности не будет. Верно?
– Да.
– Так позволь себе хоть немножечко счастья. И себе, и ему… лЮбите вы друг друга? Я же вижу, горит огонек. А значит – любИте. Бог есть любовь, только люди об этом частенько не помнят.
– Но не плотская же?
– Так в том и разница. Между козлячьей похотью и искренними чувствами. Вот ежели «Ромео и Джульетту» вспомнить, так там страсть была. И препятствия были. А была ли настоящая любовь?
– Автор пишет, что была.
– А выдержала бы она испытание временем? Или это как взрыв? Вспыхнуло, да и погасло. И разрушило многое? Сложно сказать, Аннушка. Но настоящей любовью люди, как костром, греются. А похоть – она только пачкает многое. И тело, и душу…
– Христианство ее осуждает.
– Только ли оно? И у предков-славян считалось достойным мужчины хранить целомудрие. Достойным женщины не гулять. А если уж случалось чего… так все мы люди. Но ворота-то дегтем гулящим девкам мазали. И с парня спросить могли, уж ты поверь. Удаль молодцу не в укор куда как позже родилось, а раньше люди строже были. Правильнее. Жизнь их заставляла, и спрашивала – строго.
– Допустим, – Анна как-то о таком не задумывалась.
– Вот ежели у вас не похоть, а любовь, так пусть она у вас будет. Любовь нам от Бога дана, убить ее в себе – грех великий.
– Да?
– Конечно, Аннушка. Заблуждаются люди, всякое бывает. Но ведь у вас-то не с бухты-барахты?
– Нет.
– Тогда позволь себе хотя бы эти полгода любить. Пусть и он будет счастлив, и ты…
– Но я же потом умру! А ему будет плохо!
Матушка подумала,
Анна сказала о любимом человеке. Все правильно.
– Во-первых, пути господни неисповедимы. Так что не загадывай заранее.
– Ладно. А во-вторых?
– А во-вторых, ты будешь счастлива, он будет счастлив, так тепла в мире и прибавится. И все правильно будет, не сомневайся. Ты ради сына на смерть пошла, ты и сейчас думаешь и о сыне, и о любимом человеке, и об отце… не о себе. Так что все правильно, Аннушка. Не обделяй ни его, ни себя…
– А Лиза?
– Ежели я в твоем мужчине не ошиблась, он сам разберется. И с Лизой, и с подлизой…
– Вы как Кира, – хихикнула Анна. – Та ее иначе не называет.
– Вот и подумай, будет ли твоему любимому плохо, если он с этим сокровищем расстанется? Видела я ее, девочка может, и хорошая, да уж больно незрелая. Ей как раз трудить ничего не надо. Ни душу, ни ум, ни тело… ей все уже готовенькое принесли. Вот и получается… такое счастье. Кому попадется, так тот не отплюется. Много-то меда, небось, и несладко будет. А много такого счастья?
– Это верно.
– А еще… не бери все на себя. Ты же его не насиловала? Сама не предлагалась?
– Нет.
– Вот видишь. Сам твой мужчина выбор сделал, сам и отвечать за него будет. Чай, не маленький.
– Мяу, – неожиданно согласилась Багира.
– То-то и оно. Беда у нас, женщин. Отвыкли мы доверять мужчинам, разучились. Сами да сами норовим все порешать, а может, и зря. С этим же также… даже если ты умнее, сильнее… ну помоги и подставь руки. А решать и идти дай самому. Или так до конца дней мужчина останется мальчиком под маминой юбкой. Самой же и надоест такое…
– Может быть…
– И может, Аннушка, и будет. Пойми одно. Тебе редчайший подарок дали. Вы встретились с Борисом. Встретились на этой земле, вы рядом, вы вместе… знаешь, сколько людей так свою половинку и не находят?
– Да.
– А ты этот дар собираешься Богу в лицо бросить и гордо проплакать полгода?
– Эммм…
В таком ракурсе поступки Анны выглядели откровенно глупыми. А то и свинскими. Девушка даже растерялась. Осуждения она могла бы ждать. Отвращения, ругательств… но чтобы вот так?
Теплая ладонь пригладила ей волосы.
– Бедная ты моя, запутавшаяся девочка.
И скажите, кто бы выдержал?
Рыдала Анна долго и упоенно. Пока не кончились слезы, не остались одни сухие короткие всхлипы… все она переносила. Но любовь едва не стала непосильной ношей для мятущейся души.
Матушка Афанасия не стала продолжать разговор.
Ничего. Нужное сказано, Анна запомнит. А сейчас самое верное дело напоить ее горячим чаем с медом, чабрецом и малиной, укутать потеплее, да и домой отправить. Пусть полежит немножко, пусть в себя придет, обдумает сказанное…