Вестероские приключения
Шрифт:
– Привык получать все… – сдавленно произнесла я.
– Я могу и отдать все, ты и так забрала все. – Шептал он мне на ухо: – Все, до последней капли … все что осталось, пустота, бездна, которую невозможно наполнить ... жажда которую я не могу утолить.
– Мой принц, я … к слову о жажде. – Воздуха катастрофически не хватало: – Мне нужно выпить воды, мне душно ... и сейчас действительно не самое лучшее время для подобной беседы …
Я аккуратно выбралась из под него и направилась к подносу, который чуть слышно внесла рабыня. Надо поснимать с людей эти ошейники, подумала я, глядя
А Красный Змей так и остался лежать на постели, лицом вниз, и тяжело дыша. Я осушила несколько бокалов, а потом пристально посмотрела на Мартелла: – Я бы хотела поспать, одна, если ты не против. Мне действительно не по себе сейчас. Но я буду готова вернуться к нашему разговору немного позже. – Я постаралась говорить как можно мягче.
– Ты жестока! – Ответил Красный Змей: – Я признаюсь тебе в любви, а ты гонишь меня?
– Вот именно.
– Вам придется ответить за это, миледи! – Его тон вновь стал Игривым, когда он поднялся на ноги и расправил одежду.
– На вот орешки. Пусть они служат тебе утешением. – Я впихнула ему миску с орехами, и выставила за дверь.
Но уснуть я уже не смогла. Меня очень беспокоил Оберин. Все его речи, так или иначе, сводились, к одному – мне кажется, он хочет жениться на мне.
Хотя я совершенно не понимаю, к чему ему сейчас такие сложности. Я не благородная леди, и это никак не скажется на моем честном имени. Это возможно поможет мне изменить его мстительные планы, но надежда не велика.
Да и нужно ли это нам обоим, стараться войти в ту же реку второй раз? Он стал тем, кем должен был стать – Истинным Красным Змеем, не созданным для одной только женщины. Да и я, как мне кажется, лишилась прежней наивности и восторженного взгляда на мир.
Оберин любовник – это ясная для меня картина, а Оберин супруг – это нечто не известное, и ни в каких литературных источниках не описанное.
К тому же, я, так или иначе, должна попасть в Вестеросс, хотя бы на некоторое время, и не только, чтобы увидеть своего ребенка, и возможно его отца, но и чтоб найти ответы на важные для меня вопросы.
Те, что не давали мне покоя, всю мою жизнь, и внезапно стали приоткрываться мне, когда я лежала на больничной койке и потом, после разговоров с Мартином.
И Оберин единственный мог помочь мне оказаться там, но как убедить его?
Наверное, мне нужно рассказать ему все что я знаю, выдумывать бесполезно.
А так же, осознать, что у меня есть еще одна причина, по которой я сюда вернулась.
====== Часть 2. Потаеные уголки души ======
Оберин Мартелл, так неожиданно выставленный за дверь, весь день не находил себе места.
Ему теперь казалось, что он живет во сне. И этот сон, то был самым желанным сном на земле, то превращался в ночной кошмар.
С того дня, когда он впервые услышал знакомые слова и ее интонацию, то решил, что сходит с ума. Когда он увидел выражение ее лица, взгляд и жесты, сомнений не осталось. Это была она – его любовь и боль, странным образом возродившаяся под горячим солнцем Миерина.
И первым желанием было прижать ее к себе, и больше никуда не отпускать. Ни на миг, ни на час,
Но каждую ночь, засыпая с ней под одной крышей, он не мог сомкнуть глаз. Ему хотелось спуститься вниз, туда, глубоко во чрево пирамиды и сказать, что он знает, и что защитит ее от всего мира.
Он сдерживал себя, день за днем, ожидая, что вот сегодня, она окликнет его, и все встанет на свои места. Но время все шло, а она с завидным упорством продолжала играть свою нелепую роль. И он злился. И придумывал все новые и новые причины этому. И злился еще сильнее.
И он не выдержал. А потом она плакала. И он утешал ее. И сердце его разрывалось в груди, но когда доходило до слов, он говорил совсем не то и не так. Потому, что эмоции были слишком сильны, а годы другой жизни, без нее, перевернули его мир, и приучили его думать цинично, а говорить надменно.
Он хотел объяснить ей, что чувствует, но слова превращались в раны. Хотел поведать ей о своих планах, в которых черпал силы, но это пугало ее. Тогда он переставал говорить, и делал то, в чем не сомневался. Превращая эмоции в прикосновения, а слова в поцелуи. И он чувствовал, как в такие минуты, непонимание и обиды, таят между ними, словно возвращая в далекие дни, под солнечным небом Дорна и Эсоса, к луной ночи в Королевской Гавани.
Он знал, что зачерствел и постарел. И знал, что время изменило ее. Но не хотел знать, что происходило с ней, до того как она умерла, и до того, как она возродилась. Он гасил в себе вопросы и сомнения, стараясь, наконец, жить настоящим, стараясь удержать себя от падения в бездну, из которой когда-то помогла выкарабкаться другая.
Он хотел вновь собрать их рухнувший мир, возродить его по крупицам, но жизнь, которую он создал, врывалась в его сознание, бросая, словно доказательства его вины, огрубевшие мысли и развратные привычки.
«Ведь я нравлюсь тебе, ты такой хотел меня видеть!» – смеялась его одинокая душа, опоенная чувством свободы и вседозволенности как дорогим вином, обласканная сотней рук, и напитанная потом бесконечных бессонных ночей, и он вновь шел у нее на поводу, выбирая покой знакомого забытья, и причиняя боль той, кем дорожит больше всего, вынуждая принимать его правила игры. А она не отталкивала его, не ревновала, но и не пускала обратно в свое сердце.
Он был уверен, что со временем сможет вновь вернуть ее, воссоздать все то, что между ними было. И близость к ней, была как раз тем, в чем он отчаянно нуждался все эти годы. Он решил вновь предложить ей, то на что с трудом решился и тогда. Ведь новое тело давало ей свободу, разрывая брачные узы с Королем, да и ему было плевать на человеческие законы и мораль.
И стоило только взглянуть на нее, такую нелепую и беззащитную, хрупкую и неуверенную, пытающуюся быть независимой и твердой, и всегда такую настоящую, как былая нежность мощной лавиной, вновь сбивала его с ног, и, делала его мягкосердечным. Но он сопротивлялся, как мог, скрывая чувства за маской сарказма и равнодушия, и в итоге вновь делал все не так.