Вестники времен
Шрифт:
Начало правления Генриха казалось замечательным и радостным: благодаря женитьбе короля на Элеоноре Пуату Англия приобрела огромные территории на материке. Нормандия, Анжу, Мэн, Тюрень, Гиень, Гасконь, Бретань — все эти лены принадлежали теперь лондонскому венценосцу. Все атлантические порты западной Франции, устья всех крупнейших рек очутились под властью Генриха, но ему было мало. Он подчинил Ирландию, чуть сложнее вышло с Шотландией, но после нескольких сокрушительных поражений горцы поняли — английский король их раздавит и принесли вассальную присягу. Вслед за тем последовала очередь Уэльса. Генрих протянул руки
Генрих мог наслаждаться заслуженным счастьем. Он правил могучей державой, его заботы разделяла красивая и умная жена, сыновья-наследники подавали надежды, его поддерживал мудрейший советник — канцлер Томас Бекет. И вдруг все рухнуло. Проклятье Гарольда снова сбылось.
Старший сын короля, Вильгельм, умер от оспы. Следующий сын, Генрих, образованный и здравомыслящий молодой человек, из которого получился бы добрый правитель, скончался во Франции в 1183 году. Третий, Годфри, нелепо погиб на рыцарском турнире. Право наследования перешло к Ричарду — самоуверенному, взбалмошному и несдержанному.
Король поссорился со своим канцлером, ставшим к тому времени архиепископом Кентерберийским, и ссора, увы, закончилась убийством священника на алтаре храма. На короле осталось несмываемое кровавое пятно. Потом Генрих завел любовницу — предназначавшуюся в жены Ричарду французскую принцессу Алису. Элеонора Аквитанская, обвиненная в государственной измене, была заточена в тюрьму. Оскорбленные таким отношением к матери принцы бежали во Францию и, объединившись с французским венценосцем Людовиком VII, начали войну против собственного отца.
С 1186 года владения на материке раздирались постоянными битвами. Чем закончилось это противостояние, известно: подавленный неудачами и изменой своих детей король скончался в Нормандии от вызванного полнокровием и тяжелыми известиями удара, на глазах у некоего захолустного дворянина Мишеля де Фармера.
Ричард уселся на трон. С его именем в государстве связывали определенные надежды. Все знали о его удали, куртуазности, таланте менестреля и чертовской внешней привлекательности. Народ его любил, а потому и бароны, и простецы закрывали глаза на мелкие грешки нового повелителя.
Однако ничего не изменилось, разве только к худшему. Ричарду очень хотелось получить славу освободителя Гроба Господня. Не слушая материнских возражений, король выкачал из Англии гигантскую сумму денег, разорив не только государственную казну, но и пустив по миру дворянство, купечество и крестьян. Англия для него словно не существовала. Ради мечты, сияющей ореолом святости, Ричард забыл о том, что он король, окончательно превратившись в воина. Если бы Элеонора Аквитанская вовремя не вмешалась, взяв управление страной в свои руки и назначив первейшими министрами младшего сына — принца Джона, и Годфри Клиффорда, то Ричард потерял бы корону в результате баронского бунта. Восторг и истовость времен Первого Крестового похода давно прошли, большинство подданных стремились жить спокойно, увеличивая свое благосостояние,
Ричард не желал слышать о спокойствии. Он хотел воевать. И первым должен был войти в Иерусалим.
Мечта начала исполняться. Флот английских крестоносцев наконец-то покинул континентальную Европу. Первая остановка планировалась на Сицилии, после — на Кипре, а затем…
По замыслам Ричарда, уже к Рождеству 1189 года знамя Плантагенетов должно было развеваться над Святым Градом.
Действительность, как всегда, вносила свои незаметные коррективы.
— Господи, да в чем же я виновата? Простите меня, шевалье, и вы, господа оруженосцы… Я понимаю, что принцессе так не пристало…
Беренгария плакала. Наследница наваррского короля сидела на каменном уступчике набережной и поминутно вытирала слезы льняным платочком со своим вензелем. Сэр Мишель, Гунтер и Сергей, топтавшиеся рядом, чувствовали себя полными болванами, ибо поделать ничего не могли, да и помочь, в сущности, тоже. Еще одна красивая легенда Средневековья в глазах Казакова разбилась на мелкие осколки, склеить которые уже было невозможно.
— Такой позор! — Беренгария всхлипнула и было видно, что воспитанная в горах Наварры принцесса ничуть не ломается. Ей действительно обидно и больно. — Как на меня будут смотреть сегодня вечером!
Сэр Мишель промычал что-то невнятное, долженствующее обозначать нечто наподобие «я ваш верный слуга», а Гунтер благоразумно промолчал. История, приключившаяся час назад, ему очень не понравилась. Взять бы этого Ричарда, отвести в темный угол да самым некуртуазным образом начистить рыло. Нельзя же так обращаться с женщиной, а тем более — с невестой!
— Беренгария, — неожиданно подал голос Казаков и принцесса, на мгновение позабыв свое горе, приоткрыла рот. По всем правилам этикета, к королевской дочери нельзя обращаться напрямую, а только по титулу. Даже старая Элеонора на людях называла Беренгарию «сударыня дочь моя». Впрочем, какая теперь разница? И не стоит забывать, что этот мессир отчасти варвар и не знает европейских обычаев. — Беренгария, послушайте меня. Вы боитесь идти на ужин?
— Боюсь, — призналась принцесса, тоже решив отступить от непреложных канонов поведения — ни в коем случае нельзя признаваться в дурных чувствах. — Меня высмеют. Сударь, вы же видели — он оскорбил меня перед благороднейшими дворянами!
— Если эти дворяне — благороднейшие, — медленно сказал Казаков, — они промолчат и никому не расскажут. А сами осудят поведение вашего… кхм… жениха. Если вы не хотите идти на прием к Танкреду, не ходите. Скажите, что у вас… понос.
Беренгария слабо улыбнулась. Наконец-то!
— А еще, — встрял сэр Мишель, — обязательно расскажите обо всем королеве-матери. Ричард будет принужден извиниться. Я многое слышал об Элеоноре — Ричард боится ее пуще смерти.
— Хорошо же знакомство будущих супругов, начинающееся с извинений, — вздохнула принцесса, старательно созерцая белые гребешки волн, ударяющих в набережную, чтобы эти любезные молодые мессиры не видели слез в ее глазах. — Впрочем, я сама виновата в произошедшем. Если бы меня представили сегодня вечером в соответствии с этикетом двора, он не посмел бы… сделать… сказать…