Ветер богов
Шрифт:
Кенион заметил, что сквозь тело девушки можно разглядеть противоположную стену рубки. Он поднял щиток шлема.
– Я не могу ее выбросить. Проекция еще не завершена.
– Это не проекция - они передают ее!
– Но она еще не полностью здесь. Я не могу катапультировать ее, пока она не появилась тут полностью.
– Тогда жди. И наблюдай. Эта девушка - прирожденная бомба. Может взорвать себя усилием воли!
Кенион все понял. Девушка была рождена бомбой.
– У тебя будет только один шанс, - сказала адмирал. - Как только ее
Один шанс освободить себя от бомбы - для того чтобы самому стать бомбой.
Два способа попасть в Страну Почетных Павших.
Кенион пристегнул себя ремнем к креслу. Потом попытался взять руку девушки, но его пальцы скользнули сквозь пустой воздух. Он держал руку вытянутой, водил ею из стороны в сторону, потому что девушка не сидела перед ним; она плавала в воздухе, расположившись в невидимом кресле. Он подвинул правую ногу и нащупал ею рычаг катапультирования, который одновременно открывал люк над головой.
Рука девушки по-прежнему оставалась бесплотной. Он сидел неподвижно, рассматривая ее. В лице девушки не было гнева или жесткости, типичных для лиц транских женщин. Оно было круглое. С мягкими чертами. Голубые глаза девушки смотрели прямо на него. Она наверняка уже видела его, хотя и не была еще полностью в кабине. Он поискал в ее глазах ярость и злобу, но не увидел ничего, кроме голубизны Старого Мира.
Девушка заговорила с ним на его языке, но движения ее губ не совпадали со словами.
– Я Богиня Смерти.
– Я знаю.
– Я запрограммирована сделать то, на что способна. Прости.
Под влиянием неожиданного порыва он рассказал ей о весенних улицах, по которым ему сейчас довелось пройти. И начал рассказывать ей о небе, о деревьях, лужайках и домиках. Рассказал ей о сирени.
– Какая красота, - ответила она, плывя по кабине, угрожая смертью.
– Я вспомнил об по этих улицах, потому что вдруг вспомнил о тех мелочах, которые раньше принимал как должное.
– Не разговаривай с ней!
– выкрикнула со своего экрана адмирал.
– Она пытается отвлечь твое внимание!
На переднем экране корабли пвалмов росли, словно серые призраки.
– Я тоже думала о мелочах, - сказала девушка.
– О том месте, где родилась и выросла. О мои друзьях детства. Никто не знал, ни я, ни даже мои родители, хотя они-то должны были знать, что я - бомба.
– И когда тебе об этом сказали?
– Всего час назад.
– И с тех пор ты думаешь о незаметных мелочах?
– Да. И как ты, я вспоминаю деревья. Птиц и цветы... Когда мое проецирование закончится и я полностью окажусь в кабине, ты выбросишь меня в космос?
– Да.
– Если узнаешь об этом раньше меня.
– Да. Если узнаю об этом раньше тебя.
– Ты не успеешь, - сказала она.
– Я узнаю раньше.
– Посмотрим.
– Ты не похож на мужчин Пвалма.
– А ты не похожа на женщин Трана.
– Женщины Трана растут на тех же деревьях, на которых растут мужчины Пвалма.
–
– В начале наши женщины устраивали марши протеста матерей, выступали против войн. Если бы они были вправе решать, то войн больше не было бы, никогда. Они забыли о Зенобии, королеве Елизавете Первой и о Маргарет Тетчер. Возможно, что они просто не хотели вспоминать об этих женщинах. Но как давным-давно записано в книгах, когда-то все равно женщины должны будут решать все. Но к тому моменту женщины изменились, или, может быть, они просто снаружи стали такими, какими прежде были внутри. Но изменились наши женщины или нет - реальность осталась прежней.
– Почему они решили отведать плодов с древа мужчин?
– Такова природа нашего вида.
– Черт тебя возьми, Кенион!
– завопила адмирал.
– Прекрати болтать с ней!
– Почему я не должен с ней говорить?
– спросил Кенион.
– Очень скоро, в любом случае, я присоединюсь к сонму Почетных Павших.
Девушка чуть повернулась к своем незримом воздушном кресле, и ему пришлось подвинуть руку, чтобы снова обвить ее бесплотную ладонь.
– Именно так, - сказала она.
– Почетных Павших.
– "На поле Фландрии цветет лишь мак среди крестов, стоящих ряд за рядом".
– Там лежат ваши Почетные Павшие?
– Некоторые.
– Но зачем становиться Почетным Павшим?
Он пристально посмотрел на нее. Она была всем, о чем он мог когда-то мечтать, всем, чем он хотел обладать и чего у него не было никогда.
– Они неотъемлемая часть цивилизации. Пока глупцы продолжают вступать в ряды Почетных Павших, остается возможность для других глупцов создавать новые идеологии, за которые пойдут умирать другие глупцы, в будущем.
– Глупцы, у которых не будет выбора.
– Я знаю. Глупцы вроде тебя и меня.
Он сжал ее руку. И ощутил слабое сгущение.
– Нет, - ответила она.
– Я еще не полностью тут. Тебе это кажется, потому что сознание опережает ощущения.
Он попытался прикоснуться к ее лицу. И почти ощутил ее.
– Нет!
– крикнула адмирал.
– Она этого от тебя и хочет!
– Никогда не думал, - сказал Кенион девушке, - что на своей весенней улице повстречаю такую девушку, как ты.
– Прости за то, что я бомба.
– Сирень вся в цвету. А вон там - слива. А вот цветет кизил!
– Мне хотелось бы жить на такой чудесной улице.
Он снова сжал ее ладонь в своей руке. И ощутил, что ее плоть почти тверда.
– Теперь уже скоро, - сказал он.
– Да, уже скоро. После всех этих лет, мы встретились только для того, чтобы тут же умереть.
– Значит, для этого мы прожили свою жизнь.
Кенион отпустил ее руку, закрыл щиток шлема, нажал педаль катапультирования и выбросил ее за борт за секунду до того, как она обратилась красной огненной розой. В красноте цвета ее взрыва он увидел и свою кровь.