Ветер и пустота
Шрифт:
– Как я по тебе соскучилась, пока ползла.
Он потянулся, чтобы погладить ее по голове, и собственная рука с неразгибающимися, одеревеневшими пальцами, измазанными ржавчиной, показалась ему какой-то страшной клешней. Он был рад, что не смог дотянуться.
– Ты молодец!
– громко сказал он, снимая с пояса один из ремней.
– Ты просто молодец. Правда же, когда одежда высохла, стало гораздо теплее?
У женщины зуб на зуб не попадал, хотя одежда и впрямь высохла -
– Да, - согласилась она, - значительно теплее. Хочешь - я отдам тебе рубашку.
– Иди ты, - со смехом ответил он, продевая ремень себе под мышки и охлестывая поперек груди, а потом накрепко затянул его вокруг перекладины. Теперь он мог просто висеть, не держась.
– Возьми и сделай как я, - он протянул второй ремень женщине. Она, потянувшись, перехватила ремень, а потом ухитрилась все-таки подняться еще на ступеньку. Теперь мужчина мог бы дотянуться до ее головы. Но он не стал этого делать, а только проверил, как она затянула ремень.
– А теперь постарайся уснуть, - сказал он.
– Это невозможно.
– Обязательно надо, - рев лестницы к ночи превратился в потаенное гудение.
– Это не так трудно, мы же согрелись. И ветер утих.
– Ветер, - сказала женщина.
– Ужасный ветер.
– А мне как-то нравится.
– Потому, что ты сам как ветер. Подхватил меня и поволок...
Эти ее слова прозвучали для мужчины лестно. Он имел основания быть довольным собой - донес женщину до лестницы, не ослепнув, не оглохнув, а теперь они смогли подняться выше тумана. Наверное, она хотела сказать мне что-нибудь приятное, решил он, и постарался ответить ей в тон - вполне, впрочем, искренне:
– Кого же еще было и подхватывать, как не тебя?
Женщина не отозвалась. Она вовсе не собиралась говорить ему приятное. Сейчас, когда отупение усталости отступило, ей вновь стало страшно и нестерпимо жалко себя, противоестественно и беспомощно болтающуюся в прозрачной, темной пустоте. Женщина даже не знала толком, от чего они спасались. В первый же миг она успела зажмуриться и до самой лестницы не открывала глаз.
– Смотри, какие звезды, - сказал мужчина.
– Внизу таких никогда не бывает.
Торжественно и покойно летела над ними сверкающая метель.
– Здесь очень чистый воздух. Чувствуешь?
– Да. Очень.
– Потому и звезды такие. Вон Вега. А над головой Орион - видишь, красный - Бетельгейзе, голубой - Беллатрикс. А это альфа Орла, Альтаир. Правда, похоже на орла?
Лестница пела свою нескончаемую, усыпительную ноту.
– Раскинул крылья и парит... Я почему-то больше всех люблю это созвездие. А тебе нравится?
Женщина молчала. Взглянув вниз, мужчина увидел, как тяжело покачивается ее обвисшее тело, и понял, что она заснула.
Ему не спалось. Он задремывал минут на пять-десять и опять просыпался в тревоге и все проверял, проверял наощупь, как держится на перекладине ее ремень.
В алых потоках утреннего сияния они снова двинулись вверх. Далекая земля, сплошь затянутая желтым дымом, казалась теперь столь же бесплотной, что и далекие, полупрозрачные перья облаков. У мужчины уже слезла кожа с ладоней и ступней, и женщине приходилось быть вдвойне осторожной, цепляясь за скользкие от леденеющей сукровицы перекладины. Перчатки женщины истерлись до дыр, на очереди тоже были руки.
Потом черные громадные птицы напали на них и надолго зависали рядом, пластаясь в потоках исступленного ветра, глядя холодными круглыми глазами, а мужчина и женщина отбивались от птиц, размахивая руками и немощно крича.
Потом они поднялись выше всяких птиц.
Все тонуло в синем льдистом сиянии, в торжествующем громе громадного горна. Пляшущая лестница стала невероятно хрупкой, как стекло, и рвалась из рук, грозя искристо переломиться от каждого движения. Вокруг был только простор - пронзительно прекрасный, абсолютно чужой и невыносимо мертвый.
– Я не выдержу, - сказала женщина и сама не услышала себя. Горло ее было словно из сухой ломкой бумаги.
– Я не могу!!! Прости, я правда не могу!
– Уже скоро!
– закричал мужчина ей в ответ.
– Держись! Солнце, радость моя, держись, ради бога! Уже совсем близко!
Давно перевалило за полдень, когда мужчина издал невнятный гортанный всхлип, пробудивший мозг женщины от оцепенения. Женщина подняла голову и увидела, что лестница кончилась.
Сквозь узенькое отверстие, расположенное в центре площадки, они выбрались на шаткий, ничем не огороженный настил, мотающийся посреди неба. Ветхие доски прогибались, наледь трескалась на прогибах, и ветер сдувал осколки льда в синеву.
Здесь едва хватало места, чтобы лечь. Наверное, площадка была рассчитана на одного, двоих она помещала чудом. Несколько минут мужчина и женщина лежали, судорожно вдыхая разреженный воздух.
– Господи, как хорошо, - пробормотала женщина потом.
Мужчина приподнялся на локте; она, услышав его движение, открыла глаза и впервые увидела его изглоданное ветром, покрытое щетиной лицо.
Мужчина смеялся - беззвучно и облегченно. Его запекшиеся, покрытые коричневой коркой губы лопались, и проступающие капельки крови дрожали на ветру.
– Ну, вот мы и дома, - выговорил мужчина.
– Только держись подальше от края.