Ветер из Ига

Андреева Юлия Игоревна

Собственно, люди и узнали о смертоносном танце «Ветра» именно потому, что после его выступления кто-то умудрялся оставаться живым и невредимым, в то время когда вокруг него собирала свой урожай смерть.

Отсюда верная примета: если после танца «Ветра» остаются свидетели — значит, танцевал «Лунный Ветер».

И дельная рекомендация — если «Ветер» оставил кого-то в живых, лучшее, что можно сделать, это немедленно казнить уцелевшего, потому как «Лунный Ветер» не будет оставлять человека в живых просто так. Это либо помогающий «Ветру» агент синоби, либо тот, кого в ближайшее время завербуют.

Глава 33

Рождение

Амакуса Сиро

Никогда не экономь на лошади и вооружении, в них твое спасение.

Тода-но Хиромацу. Секреты школы Голубого тигра

Дзёте Омиро заявился домой раньше обычного, так что заметившая его первой Марико только руками всплеснула, сзывая служанок спешно готовить мужу ванну и ужин. К слову, готовить ужин должны были не служанки, а повар, служивший в доме самурая Дзёте. Но тот как раз ушел на рынок.

От Марико не укрылось, что ее супруг одет в совершенно новое форменное кимоно с пятью гербами сюзерена в виде косых крестов святого Анудурея, заключенных в круг. Это было странно, ведь самураи никогда не носили с собой денег, а значит, Дзёте нипочем не мог купить кимоно. Впрочем, почему же нет, он мог взять обновку в лавке, с тем, что лавочник позже пришлет приказчика за деньгами. Но зачем?

Марико прикусила губку, лишние траты никак не входили в ее планы. Впрочем, это не главное, следовало догадаться, для чего муженьку понадобилось новое кимоно? Если он испортил старое, отчего было не послать оруженосца домой за сменой? Все это было очень странным.

Помогающий на огороде старик подскочил к хозяину и, с поклоном приняв у него повод, повел коня шагом. За стариком можно было не доглядывать, он делал все как надо, а не как это делают молодые и неопытные вакато, которым нет дела до хозяйского добра. Впрочем, у них с Дзёте было всего-то два самурая, второго он нанял сразу же после вступления в новую должность.

Легко спрыгнув с седла, Дзёте подошел к Марико, но вместо того, чтобы вежливо поклониться, как это было принято в обращении с супругой, вдруг порывисто сжал ее в объятиях, так что кости затрещали. Какое-то время они стояли молча, наконец, муж отпустил почти задохнувшуюся Марико и, взяв ее за рукав, повел за собой в дом.

Она пыталась еще верещать что-то о ванне и скором ужине, но муж приложил палец к ее губам, и говорливая Марико поняла, что пришло время молчать и слушать. Вообще такое поведение мужа наталкивало на самые разнообразные мысли, например, на то, что пришел конец света, потому как если он, воплощенный северный медведь с Хоккайдо, вдруг хочет говорить, а не молча выслушивает женину болтовню, стало быть, скажет что-то по-настоящему важное.

Они прошли в комнату, и Дзёте первым делом задвинул дверь, показывая в сторону лежащих на полу кожаных подушек.

Марико послушно встала на колени, сложив руки в позе покорности и внимания и ожидая, что же будет дальше.

Дзёте никак не мог начать, кряхтя и устраиваясь удобнее, он ворочался на своей подушке, точно медведь в берлоге. Так что Марико догадалась, что то, о чем он желает переговорить с ней, не только тайна, но еще и тайна неприятная и, скорее всего, стыдная. Чего больше всего на свете боялся ее муж, она знала доподлинно: он боялся и обычно всячески избегал любых объяснений, разговоров, боялся высказывать свое мнение. Прямой и честный — ему было проще действовать, нежели рассуждать о том, как следует сделать и почему нужно обязательно сделать.

В обычной жизни он предпочитал слушать болтовню неугомонной Марико, даже разрешал бранить себя за нерадивость и неспособность с должной быстротой отражать удары во время тренировочного боя, нежели вступать с ней в спор.

Теперь же произошло нечто из ряда вон, что-то такое, из-за чего ее неразговорчивый муженек был вынужден не просто говорить, а проявлять в этом деле инициативу.

— Марико-сан. — Дзёте встряхнул головой, собираясь с мыслями. — Марико, мой отец… — Он поперхнулся, порывисто схватился за горло, морщась, сглотнул. — Мой отец предал своего господина, и тот велел ему совершить сэппуку. — Он выдержал взгляд жены, не отводя глаз. — Моя мать не вытерпела позора и тоже совершила самоубийство, последовав за мужем.

Марико прикрыла рот ладонью, за домом послышались детские голоса, должно быть, Сиро играл с соседскими ребятишками в войну. В голове мелькнула мысль: «Ну что же теперь будет с нами, со мной, с малышом Сиро? Шесть лет и вся жизнь…», но она не позволила себе раздумывать слишком долго. Все равно, если Дзёте принял решение уйти из жизни всей семьей, ей придется подчиниться, и сделать это следует с достоинством истинного самурая, дочки хатамото самого Токугава-но Иэясу. Приняв решение умереть, Марико вздохнула с облегчением и улыбнулась мужу.

Должно быть, он прочел ее мысли, потому что бессильно улыбнулся в ответ.

— Моя мама выполнила свой долг с честью, — пришло письмо с подтверждением, что она была спокойной и уверенной до самого конца. И теперь их души уже несколько дней как в пути. Нам же не придется совершить своего долга, так как наш сюзерен потребовал от меня только отречения от отца-предателя. И сегодня я подтвердил, что не желаю иметь ничего общего с ним и родом Дзёте, после чего наш сюзерен, благородный правитель Нагасаки Терадзава-сан, дал мне другую фамилию. Всем нам, велев оповестить по войску, что сегодня умер Дзёте Омиро, умерла Дзёте Марико, умер Дзёте Сиро и родились новые люди, новая семья. — Он наморщил лоб, мучительно вспоминая что-то. Не вспомнил, полез за пояс и, вытащив оттуда свиток, прочитал: «Сегодня родился Амакуса Омиро, и Амакуса Марико, и Амакуса Сиро». Амакуса — так называется деревенька на острове с таким же названием, деревню господин жалует нам как знак признания верности и преданности клану Терадзава, после чего я перехожу на хозяйственную службу в один из его замков, что на границе с Симабара. Я буду работать на складе боеприпасов. Это почетная должность. — Он снова опустил голову. — Напиши отцу, что теперь мы будем носить другую, более достойную фамилию, и сообщи наш новый адрес, господин хочет, чтобы мы двинулись в путь завтра, самое позднее в конце недели.

«Амакуса Сиро — будущий предводитель восстания христиан в Симабара. А мы и едем в самую Симабару. Не этого ли мальчика все время искал мой отец?» — подумала Марико, и эта мысль обожгла ей сердце. Как-то она подслушала, как отец говорил маме, что очень скоро, буквально в тридцать седьмом году, произойдет война, предводителем в которой выступит юный вождь по имени Амакуса Сиро. Отец говорил, что пересмотрел реестры всех самурайских родов в Нагасаки и Симабара, и никакого Амакуса Сиро там не было. Теперь понятно, отчего не было. Оттого, что Амакуса Сиро появился только теперь. Только что…