Ветер прошлого (Забытая мелодия для флейты)

Риз Екатерина

Одно было понятно, она зависит от Бариновых. И эта зависимость не прошла с годами. И сейчас кажется, что не смотря на всё, чего Таня смогла добиться за эти годы, без него, без его поддержки, она так и осталась той неопытной девочкой, которой когда-то, сразу после окончания института, пришла работать под начало Романа Баринова. Столько трудов, усилий, а вдруг оказалось, что гналась за призраком своей прошлой любви, чтобы доказать... Что доказать? Свою состоятельность, свою способность жить без Ромки и жить прекрасно? Пыталась догнать то, чего была лишена

когда-то в юности, наверстать упущенное, и потеряла то, что было рядом. Из-за своей гордости, глупой обиды... Сейчас, через столько лет, всё казалось глупым и детским. И если бы повторилось, если бы можно было повернуть время вспять - разве она уехала бы из Москвы? Если бы знала, как трудно будет жить без него, зависеть от своих воспоминаний, начинать жить с нуля в чужом городе, с чужими людьми, а по ночам впадать в отчаяние и рыдать в подушку из-за того, что ничего не получается... Не получается забыть.

Она бы не уехала.

Если бы не была столь глупа тогда. Ведь изводить себя мучительными вопросами по поводу того, "что было бы, если бы она осталась и выслушала его, поверила, что он именно для неё, а не для другой", это намного ужаснее, чем встретить свою судьбу лицом к лицу, не испугаться. Кто знает, как всё бы получилось? Возможно, они с Ромкой были бы вместе до сих пор.

И на той фотографии была бы не Катя, а она, Таня Самойлова.

Глупость, конечно. Она опять увлеклась своими мыслями и мечтами. Это вредно, много мечтать - надо жить, смело встречать реальность, пусть и суровую.

Вот только страшно и иногда хочется сбежать. А потом раскаиваешься...

Татьяна дошла до будки охранника и развернулась, уже, наверное, в сороковой раз за последние двадцать минут и вдруг едва не сбила с ног ребёнка.

– Господи, Артём!.. Я тебя не заметила.

– А что ты делаешь?

Он так на неё смотрел, что Таня почувствовала смятение. Ребёнок явно не понимал её поведения.

– Я? Вас жду, - и огляделась, отыскивая взглядом Романа. Он уже вышел из машины и теперь насмешливо посматривал на неё. Таня кивнула ему.
– Здравствуй.

Баринов непонимающе мотнул головой.

– Я, как посмотрю, тебе и, правда, заняться нечем. Это ты дорожку до асфальта протоптала?

Татьяна вздохнула и покачала головой.

– Не я...
– а потом посмотрела на Артёма.
– Как ты себя чувствуешь? Что врач сказал?

Роман не торопясь, подошёл и окинул её заинтересованным взглядом.

– Сказал, что на нём всё заживает, как на маленькой дворовой собачке.

Артём засмеялся и слегка толкнул отца в живот.

– Неправда, он так не говорил!

– Говорил, говорил, ты просто не слышал, - Роман натянул сыну шапку на уши, а потом поглядел на Татьяну.
– Ты не передумала?

Она покачала головой.

– Нет, что ты! Я так рада, что всё хорошо... то есть, что врач сказал, что всё хорошо!

Роман не спускал с неё насмешливого взгляда, и от этого Таня сбивалась с мысли и даже заикаться слегка начала. Такое их неожиданное появление, как

раз в разгар её душевных мытарств, заставило занервничать.

– Пап, можно я пойду на горку?

Баринов отвёл глаза от Таниного лица и посмотрел вниз, на сына, который стоял, закинув голову наверх, и глядел на него. Решительно покачал головой.

– Нет. Тебе врач что сказал?

– У меня не болит голова!

– Всё равно. Нет.

Таня внимательно наблюдала за ними, слышала, каким уверенным тоном Роман говорил с сыном, и вдруг немного испугалась. А сможет ли она так же? Ведь ребёнку нужен авторитет... Остаётся только надеяться, что Артём будет таким же покладистым, как вчера.

Мальчик обиженно надул губы, а потом с надеждой глянул на Таню, но Роман заметил.

– Значит так, - заявил он тоном, от которого даже Самойлова вытянулась по струнке смирно, - будешь придумывать, я найму временную няню, и она с тобой точно возиться, как с двухлетним, не будет. И никаким жалобам внимать не буду. Ты всё понял, Тёмыч? Либо ты ведёшь себя хорошо, и Таня с тобой посидит, либо...

– А я разве хулиганю?
– насупился Артём, и Татьяне сразу стало его жалко. Он выглядел таким обиженным, что захотелось прижать его к себе, поцеловать и разрешить всё, что бы он ни захотел.

– И даже не начинай, - предупредил его отец.
– А то я тебя знаю... И ты не потакай ему!
– Таня даже не сразу поняла, что он обращается к ней. Непонимающе посмотрела, а потом постаралась сбросить с себя несвоевременную задумчивость. Понимающе покивала.

Баринов хмыкнул и снова окинул её взглядом с ног до головы, на этот раз недоверчивым. Видимо, всё ещё сомневался, стоит ли доверять ей своего ребёнка. Но потом посмотрел на часы и тут же нахмурился.

– Я поехал. Буду часов в шесть. Приеду, уроки проверю. Тёмка, слышишь?

Тот закивал, хотя слова об уроках его не слишком заинтересовали. Он взял Таню за руку и теперь с интересом поглядывал в сторону магазина на той стороне улицы.

– Тёмыч.

– Я слышу, пап!

Роман достал из кармана связку ключей и Татьяне отдал.

– Вот, запасные. Мои телефоны в книжке на кухонном столе. Всё?

Никаких вопросов она придумать не смогла и кивнула. Баринов глядел на неё, потом перевёл взгляд на сына, который, по всей видимости, был доволен происходящим, и вдруг едва заметно поморщился. Роман был недоволен.

Но уехал.

Таня стояла на тротуаре, держа за руку Артёма, и смотрела на машину Баринова, которая притормозила на перекрёстке.

– Тань, пойдём в магазин?

– А что ты хочешь в магазине?

– Вон там продают пирожные с кремом!
– указал на магазинчик с красочной вывеской, на витрину которого с вожделением поглядывал уже некоторое время.
– И ватрушки вкусные. Пойдём?

Самойлова задумалась, но потом решила, что ватрушки это всё-таки не чипсы и "Сникерсы", а вполне приемлемая еда для ребёнка. Согласилась, и вместе с Артёмом они направились через дорогу, к магазину.