Ветер с Итиля
Шрифт:
«Помнится, какой-то русский ученый запротоколировал свою смерть, – подумал Степан, – собрал у смертного одра учеников и описывал, что именно у него холодеет и отнимается и в какой момент. А те перьями скрипели. Гордыня-то какая, если вдуматься. Кто и способен на таинство посягнуть, как не наш соотечественник, с Богом имеющий амбивалентные отношения.
Может, и мне посягнуть, запротоколировать, так сказать. Только не смерть, а попроще – сумасшествие: в левом полушарии промелькнул черт, на периферии зрения показалась жена-покойница, руки тянет, Илья-пророк пальчиком погрозил, апостол Петр кукиш показал, в рай не пускает. Пятна перед глазами. Сознание меркнет, теряю нить, прощайте, товарищи!»
– Эй, пчелочки златые, что ж вы не жужжите?! – неожиданно для самого себя заорал он – нервы сдали. – Выходите, нехристи, биться будем.
Перевел дух:
– Требую адвоката и персональный телевизор в камеру!!!
Опять набрал побольше воздуха:
– Эй, начальник, жрать давай!!!
Он орал еще бог весть сколько, вкладывая в бессмысленные фразы все отчаяние, граничащее с позорной мужской истерикой. Он готов был вгрызаться зубами в стены, только бы проделать лаз. Он готов был превратиться в червя, чтобы уползти отсюда. В тварь дрожащую. Малодушие? Да, черт побери. Жизнь на девяносто девять процентов из него и состоит. А кто не верит, пусть сам посидит в таком местечке.
Случилось чудо – лязгнул засов. На сей раз дверь действительно отворилась. В лицо ударил луч фонаря – «посетитель» присел на корточки.
– Быстро ты очухался! – Лицо говорившего оставалось в тени, но голос был знаком до печеночных колик, Семеныча голос. – Ты не ори, сердешный, часового нервируешь, он у нас криков страсть не любит. Посему пристрелить может. Наверное, знать хочешь, куда попал? Ну, и куда?
– Да просто попал, мужик, – раздался жеребячий гогот, явно исходивший от часового. – Вишь, как бывает – живешь себе, живешь, и вдруг хреном по башке!
– Как тут насчет удобств? – поинтересовался Степан.
– Во дворе, – глумливо заржал охранник.
Вновь лязгнула дверь. Степан погрузился во тьму. По невидимому коридору удалялись шаги.
Значит, за Степаном наблюдают! Для чего? Ждут момента, когда он сломается, чтобы в обмен на освобождение потребовать выкуп? Или религия запрещает убивать, поэтому сектанты запирают свои жертвы в подземелье, и те умирают сами? Тогда зачем ставить часового у двери, не проще ли заварить оную для надежности или завалить камнями. К тому же мразь эта – язычники, а не какие-нибудь альбигойцы, если бы уж решили принести Степана в жертву, то придумали бы что-нибудь более красочное, кровавое. Язычество до крови охоче.
«На том и остановимся, что выкуп хотят», – решил Степан.
Вполне логичная, хоть и небезупречная версия. Что уж греха таить, Степан вовсе не бедствует. Сможет, если надо, набить чемодан деньгами, то бишь баксами. А уж сектанты постараются, чтобы он не скупился.
Впрочем, очевидность замыслов вовсе не предполагает счастливого финала. Скорее наоборот. Получат свое и закопают рядом в лесочке. А то, еще лучше, разведут жертвенный костер. Чтобы лишь обгорелые кости остались.
Перспективочка…
Только и радует, что в ближайшее время его, похоже, не кончат.
На периферии сознания мельтешила какая-то несообразность.
Кажется, все по-прежнему. Та же тишина, те же капли. Тот же сквозняк… Стоп! Сквозняк как раз не тот же. Другой сквознячок. Более истовый, наглый даже. И тянет из вполне определенного места – от двери. А это означает…
Степан пододвинулся поближе. Так и есть – не заперта. Забыли, что ли? Да нет, он точно помнит характерный лязг засова. Значит, кто-то удосужился отодвинуть задвижку, да так, чтобы заключенный не услышал. Смазал машинным маслом, что ли?
– Знаем мы эти штучки, – проворчал себе под нос Степан, – поманят надеждой, а потом со всей дури дубинкой по башке – и обратно. Пару раз такой трюк проделать под разными соусами – и клиент станет как шелковый, на все согласится.
– Эй, уважаемый, – крикнул Степан, – прохладно-с!
Охранник не откликнулся. Выманивают, сволочи!
– Может, притворишь дверку-то?
Тот же результат.
А чего, собственно, Степан теряет? Ну, вернут обратно, как пить дать, вернут. Да и Чернобог с ними. Шансов, конечно, один на миллион, но хоть ноги размять.
Сердце взорвалось барабанной дробью – все же в глубине души теплится надежда, так ее.
Степан придвинулся спиной к самой стене, подобрался. Удар. Дверь нараспашку. От ее соприкосновения со стеной по подземелью прокатился жутчайший гул.
Степан затаился в ожидании заслуженной кары…
Глава 6,
в которой уже известный читателю герой совершает убийство, дабы испытать другого героя
Как и было условлено, колдуна держали в бетонной яме. В бункере было много интересных мест… Шершни убеждены, что это всего лишь очередной клиент, которого следует сперва развести на деньги, а потом кончить. Никчемные, пустые людишки, они и не должны догадываться об истинных целях их повелителя.
Кукша шел по полутемному коридору. Иллюминацию провели «личинки» халтурно. Добрая половина люминесцентных ламп лишь эпилептично вздрагивала.
Ступал Кукша бесшумно, по-хитрому ставя босые ступни. Поворот, еще поворот. Охранник увидел его издали, дернулся навстречу. Кукша остановил его жестом, прижал палец к губам. Шершень замер.
Кукша подошел к нему, приветливо улыбнулся, похлопал по плечу. Парень встал чуть ли не навытяжку.
А это что? На шее молодца красовалась золотая цепь. Знает ведь, что запрещено, – не пристало привлекать к себе внимание. Впрочем, в данном случае цепь только облегчала задачу.
Кукша вопросительно посмотрел на парня и со всей возможной брезгливостью вытянул двумя пальцами цепочку. Золотой змейкой она скользнула на грудь молодца.
Счастливая улыбка вмиг исчезла с лица шершня. Хотел сказать что-то в оправдание, но не посмел – Кукша вновь прижал палец к губам.
С видом майора, осматривающего грязный подворотничок рядового, он зашел за спину. Охранник не смел шелохнуться. Что ж, мертвые к мертвым, живые к живым…
Быстрым движением Кукша выхватил из кармана нож-выкидуху и, зажав жертве рот, полоснул по горлу. Немного подождал, чтобы унялись судороги, и опустил труп на бетонный пол. Все произошло очень быстро и очень тихо. Убивать Кукша умел.