Ветер с Востока. Лгунья
Шрифт:
— Чего? — сдерживаясь, но уже улыбаясь, спросил Асман.
— Может быть сама слезет?
— Вот тебе, детка, и лайфхак, — выдохнул мужчина и через секунду, только глянув в глаза друг друга, они оба смеялись, повалившись на свои спальные мешки.
У Асмана был к Нис один вопрос, самый важный вопрос, который все его желания относительно этой девочки связывал по рукам и ногам. Беременность. Она не взялась из ниоткуда и это самое главное с чем нужно было разобраться, чтобы думать дальше и принимать какие-то решения. Выбрав время, когда
— Нис, давай поговорим серьёзно.
— Давай. Если получится, — девушка повернула голову и с любопытством, но без улыбки оглядела его с ног до головы. — Вообще-то я всегда всё серьёзно тебе рассказываю.
— Нис, ты же знаешь, что беременна?
Девушка заметно напряглась, и её взгляд стал пристальным, через несколько секунд она молча кивнула.
— Кто отец ребёнка? — не стал ходить кругами Асман.
Нис протяжно вздохнула, изучая лицо мужчины, а потом снова уставилась на озеро.
— Ни-и-и-и-с-с-с-с, — позвал тихо Асман, тем самым требуя ответа.
— Я не знаю, — пожала она плечами, и несколько раз моргнула, прогоняя подступающие слёзы. — Стараюсь об этом не думать.
— Почему? Как так получилось?
— Ты реально хочешь это знать?
— Да. Я опережу твой вопрос и сразу обозначу ситуацию. Ты мне нравишься. Очень нравишься, но я должен понимать можем ли мы стать близки. Если у тебя остались где-то незаконченные отношения, то я никогда не буду третьим. Ты должна полностью и без оглядки принадлежать мне. Я жуткий собственник.
— Остановись, Асман. Меня настораживают такие властные заявления, что я должна полностью кому-то принадлежать. Мы свободные люди. Ты уже знаешь, что я была в Эмиратах и знаю, что такое «принадлежать полностью». Когда женщина — это никто, когда мужчина решает не только что она должна делать и как себя вести, но и распоряжается её жизнью. «Русский язык очень красив и очень богат», мой учитель русского каждый урок начинал с этих слов. И у нас есть такое странное для многих других народов, потому что у них его нет, слово — это милосердие. Для меня это слово в своём полном варианте звучало, как милое сердце.
Нис снова смотрела на Асмана и по её щекам всё же потекли те самые, спрятанные в душе горькие слёзы.
— Так вот там в Эмиратах я видела глаза мужчин, в которых я искала именно это милосердие. Тогда я поняла, что милосердие — это не милое сердце, а милостивое. Я искала эту милость, ждала, что надо мной сжалятся, потому что не сделала ничего дурного, но все глаза смотрели на меня или с презрением или равнодушно. Только моё обнажённое тело, сгорающее под палящими лучами солнца, вызывало любопытство и злорадство.
Асман пододвинулся поближе и обнял девушку, обещая своим жестом защиту.
— Расскажи.
— Хорошо.
Единственное, что пропустила в своём рассказе Нис — это описание где она была, понимая, что те люди,
— Отец, как позже выяснилось, отправил меня в Эмираты, чтобы выдать замуж. Он мой не настоящий отец — отчим, но всё провернул тайком из-подтишка. Но обидно, что моя мама и сестра не вступились за меня. Они все были на площади, когда меня привязывали к столбу. Знаешь, оказывается есть у них такой столб для наказаний. После всего, что произошло, нет у меня никаких отношений и родных у меня не осталось. И мужика того я не знаю.
— Как тебе удалось спастись? Твоё тело …? Кто-то вылечил тебя или хотя бы попытался.
— Один седоволосый, но очень властный мужчина, ему никто не осмелился перечить. Это и был для меня эмир. Ты не представляешь, но я там вообще никого не знала. Вокруг творилась какая-то дикость. Мне был знаком только дом, в который меня привозили за три недели до этого. Я молилась, чтобы тот, с кем я провела ночь, вышел из этого дворца и защитил меня, сказал, что всё случилось не по моей воле, он же был там, в том доме. Но он так и не вышел. Мой мучитель, который учинил расправу, не знал меня, а его жена вообще сказала, что никогда меня не видела, а потом меня подвергли настоящей пытке. Если бы не пришёл тот седоволосый мужчина, я бы не выжила. Он забрал меня, хотя я не помню, как это случилось. Пришла в себя в его дворце, в котором ванная комната была больше дома твоего дяди.
— Ты тогда знала, что беременна?
— Знала, но я побоялась сказать об этом. Это у нас моя беременность могла смягчить сердца, а там наоборот она бы стала последним приговором. Вот и вся история. Помню только, как какая-то старая женщина лечила меня, помню её нежные руки и тёплую очень вкусно пахнущую воду, в которую меня опускал какой-то незнакомый мужчина.
— Мужчина? Ты была голая?
— Да, но я не могла двигаться и говорить не могла, а он всё делал так бережно. Он обращался со мной, как с маленьким ребёнком. Представляешь? Он помогал той женщине и успокаивал меня, что-то бормотал. Вот в его глазах я видела милосердие, я видела в них невысказанную боль. А почему не знаю. Ему было по-настоящему жалко меня.
— Оказывается ты очень чувствительная девочка. Это с виду ты такая взрывная, весёлая, дерзкая лгунья и сказочница, а в душе ты ранимая и очень нежная.
Асман, нежно стёр со щёк Нис слёзы и коснулся своими губами её губ. Не поцеловал, совсем нет. Он именно коснулся и остановился, давая девушке право выбора, он оставил за ней решение, потому что раньше уже озвучил свои желания. Нис застеснялась, но, опустив голову вниз, утыкаясь лбом в плечо мужчины, сама обняла его.
— Это да, Нис? Ответь мне.