Ветер с востока
Шрифт:
Шаманка повалилась на постель и закрыла глаза.
— Так вот, мои дорогие, теперь я больше не хочу… Ировар, выйди и поговори с нашим зятем! Я желаю поговорить с моим сыном. Синсив, побудь с отцом! И обмани Венделя, что ты поедешь с ним!
Ировар послушно вышел. Его простое верное сердце было опечалено. Синсив неохотно вышла вслед за ним.
Тун-ши напряженно смотрела на юношу:
— Нгут, ты должен это сделать, потому что ты, мой сын. А затем… Большое судно уходит через три дня. Сделай так, чтобы Вендель был на нем! Нам он больше не нужен, отныне он становится
— Да, мать, — сказал Нгут. Лицо его с раскосыми горящими глазами было непроницаемо.
— А теперь, мой сын, дай мне мой бубен. Отныне он твой!
Внезапная перемена в Синсив озадачила и обрадовала Венделя.
— Мы должны сразу же готовить все к отъезду. Не огорчайся, Синсив, когда-нибудь мы приедем сюда, так что ты встретишь своих родителей. И тогда мы, возможно, привезем с собой много нужных вещей. И внуков, которыми они смогут восхищаться.
Он смеялся от счастья. Но Синсив, надувшись, молчала. И она отвернулась, когда он хотел приблизиться к ней в постели. Вендель так радовался ребенку, которого она ждала. Он торжественно обещал ей, что в дороге ничего опасного с ней не случится. Он был так счастлив, что не обратил внимания на ее сдержанное поведение.
На следующее утро Тун-ши исчезла. Тихо и без церемоний. Вендель, понимая, что она умерла, сразу пошел к площадке для жертвоприношений. Тут на алтаре лежало ее ожерелье с медвежьими зубами, но не было новой груды камней, которая бы указывала на ее могилу.
Тун-ши не была великим охотником. Видимо, она была похоронена «обычным способом». Что это означало, оставалось для Венделя загадкой. Он искренне горевал о ней, не мог сдержать слез.
Ировар встретил его у ворот на площадку, как когда-то в начале лета. Тогда с ними была Тун-ши. Лицо Ировара было сейчас серым от горя.
— Ты — добрый человек, Вендель, — произнес он. Он сам был вынужден говорить слова утешения своему зятю. Он объявил, что душа Тун-ши будет ходатайствовать за него в мире духов. Вот это было утешение!
Очень скоро Вендель заметил другую вещь: со смертью Тун-ши прекратилась связь между ним и Синсив. Это воля шаманки вызвала его вожделение. Теперь же он видел свою жену именно такой, какой она и была: совершенно чужой, со взглядами, которые он решительно не мог разделять. Она ему даже не нравилась!
Но она ждала от него ребенка, и ему бы никогда не пришло в голову оставить ее сейчас. Они продолжали готовиться к отъезду, Синсив явно небрежно и безразлично.
В последний вечер накануне отплытия шхуны Синсив взяла с собой на прогулку своего отца. Потому что она хотела увидеть свои любимые места в последний раз, так она сказала. Нгут пригласил Венделя в свой чум на прощальную трапезу. Им нужно ведь было поболтать друг с другом, они же свояки!
Вендель ничего не помнил из этой беседы. Ему было подано что-то вроде супа, дымящееся и чем-то сильно приправленное. Совсем не плохой суп, его сварили вместе Синсив и Нгут специально для Венделя…
Единственное, о чем у него сохранилось смутное воспоминание, были горящие глаза Нгута прямо перед его лицом. О том, как они испытующе смотрели в его глаза… И тут он впал в полусон. Казалось, будто душа Тун-ши парила вокруг и искала самое себя. Все было удивительным, а когда он очнулся, все вокруг него двигалось. Он взглянул наверх на деревянный потолок — из толстых досок. Такого не было в стойбище у ненцев!
Синсив! Он ощупал постель рядом и обнаружил только твердый край нар. Его пожитки лежали рядом. Вендель рывком сел.
Он был на борту шхуны. Сбитый с толку, он поднялся и нашел дверь. Поднялся на палубу.
Море. Море, полное льда, куда бы он ни посмотрел. Члены команды смотрели на него непонимающими глазами.
— Моя жена? — спросил он по-русски. Капитан, которого он узнал после неоднократных бесед в стойбище, отрицательно замотал головой.
— Ваша супруга не хотела поехать с вами. Она и ее брат пришли с Вами ночью. Сожалею, мы ничего не могли сделать.
— Но я…
Вендель бросился к борту. «Но у меня там ребенок, — думал он в безграничном отчаянии. — Мой ребенок, который должен родиться к следующему лету. Я же не могу оставить моего ребенка!»
Вендель поставил крест на самой Синсив, он чувствовал известное облегчение от возможности расквитаться. Но ребенок! Его ребенок… И, о ужас, ребенок из рода Людей Льда! Отмеченный проклятием? Нет, Тун-ши сказала, что у них в Таран-гае был маленький мальчик, который был отмечен проклятием. Так что дитя Венделя должно было быть свободным. Но ему хотелось иметь маленькое существо, хотелось видеть его, заботиться о нем.
Таран-гай? Нигде не видно было ни скал, ни даже земли. Солнце… Нет, это вечно светившее солнце ничего ему не говорило.
— Долго ли мы плывем?
— Мы подняли якорь рано утром, — ответил шкипер. — А сейчас уже скоро ночь.
Он проспал почти сутки! О Боже, что ему делать? Он не мог просить их повернуть корабль, это было бы невозможно. И теперь у него был шанс добраться домой. Он должен вернуться домой. Но дитя, дитя!
Сердце Венделя ныло от горя. Теперь он понимал, что с самого начала это был план Синсив. И Тун-ши, и Нгута. Но вряд ли Ировара.
Посадить его на борт шхуны. Спровадить. Но сначала — спарить его и Синсив. Этот план принадлежал только Тун-ши.
Вендель стиснул зубы от ярости и горя. Им манипулировали, другого слова здесь не сыщешь.
Он стоял у поручней, охваченный мрачными и беспорядочными мыслями. Насколько хватало глаз, море было покрыто льдинами, маленькими и большими, пористыми и голубоватыми. И это сейчас, в конце лета. Шхуна казалась здесь такой пугающе крошечной. Под рваными парусами она прокладывала путь вперед. Поскольку в этих водах всегда дуло, ветра им хватало, но льдины постоянно создавали проблемы. Вендель заметил, что шкипер немного трусил. Осень наступала быстро, пояснил он Венделю, а обледенение — это то, чего боялись больше всего.