Ветер времени

Оливер Чэд

Уэс тревожился о деньгах. Он не был богат, и пятьсот долларов составляли для него значительную сумму. Каким образом его спутники смогут отдать ему долг?

Он засмеялся вслух.

Пятьсот долларов! Пожертвовал бы он стольким ради спасения своего мира? Добровольно?

Что ж, это большие деньги.

Легче переложить ответственность на кого-нибудь другого. Что ему до будущего?

«А не потому ли, — подумал он, — не потому ли человек вымер на стольких планетах?»

Они проехали Нидлс.

— Значит, это Калифорния, — пренебрежительно сказал Нлезин. — Она ничем не

отличается от Аризоны.

— Потом будет по-другому, — обещал Уэс.

Они продолжали путь.

Лос-Анжелес, как осьминог, раскинул щупальца пестрых закусочных и густых потоков дымящих машин на десятки миль к северу, югу и востоку. На западе лежит океан, но невольно начинает казаться, что скоро и он покроется кварталами плавучих домов и универмагами в форме пирамиды.

От пустыни к городу нет резкого перехода. Просто маленькие города лепятся все ближе и ближе друг к другу («Добро пожаловать в апельсиновый сад Запада» и «Изящная жизнь, которая вам по карману»), и вдруг все они уже превратились в один громадный город — это и есть Лос-Анжелес.

В одном месте шоссе подымается в гору, и сверху открывается вид на чашу, вмещающую Лос-Анжелес. То есть самого города, разумеется, не разглядеть: видна только серая завеса тумана, мглы, дыма и этих особых испарений больших городов, называемых «смог».

— Неужели здесь живут без кислородных масок? — с неподдельным удивлением спросил Нлезин.

— К сожалению. Впрочем, внизу это не так заметно. Для полного зрительного впечатления необходимо поглядеть на город с высоты.

— Невероятно, — сказал Арвон и, достав из кармана платок, незаметно (по крайней мере так ему казалось) прижал его ко рту.

Уэс вел машину почти механически. Движение было очень интенсивным, но далеко не таким, как в воскресенье. Уэс заметил, что его спутники, поминутно ожидавшие смерти, взирают на него с восхищением, и принял самую небрежную позу. Проехав мимо вокзала Юнион, Уэс нырнул в поток машин, катившийся по Голливудскому шоссе. Ехать пришлось в крайнем правом ряду, так как дряхлый форд не мог бы выдержать состязания на скорость и выносливость в средних рядах. Они выскочили из центральной части Лос-Анжелеса — серых каменных джунглей, оставшихся догнивать после того, как город рванулся в Долину, в Санта-Монику и к мириадам других таких же райских мест, — и в сумасшедшей толчее машин покатили к Голливуду.

Через удивительно короткое время Уэс свернул на бульвар Сансет и поехал по этой широкой изогнутой улице в сторону Уэствуда. Тут город был совсем иным. Запахло деньгами.

День был типичный для Лос-Анжелеса: прохладный, но не холодный, влажноватый, но не совсем сырой. Солнце едва просвечивало сквозь дымку, и повсюду большие дворы утопали в яркой зелени, среди которой алели гроздья цветов. Особняки, расположенные на разных расстояниях от улицы, в зависимости от состоятельности владельцев, напоминали либо белые испанские замки, либо длинные низкие ранчо.

В киосках сидели старушки и продавали карты города, с помощью которых каждый, кто обладал юной душой и младенчески незрелым умом, мог отыскать путь к домам, где действительно обитают настоящие живые кинозвезды — или, во всяком случае, обитали на прошлой неделе, когда печатались эти карты.

Тут машин было больше, чем на всем шоссе между Колорадо и Аризоной. И они были всех видов и типов: степенные старомодные черные седаны, в которых ехали пожилые пары; дребезжащие развалины, которыми вызывающе правили самые молодые или самые бедные; новенькие сверкающие автомобили с новенькими сверкающими баловнями успеха за рулем; похожие на жуков иностранные спортивные машины, которые лавировали вдоль и поперек в стремительном потоке, мчавшемся по улице, так как их водители высокомерно игнорировали обыкновенные автомобили.

Вон там…

Руки Уэса крепче сжали руль.

Он остановился перед светофором на углу Беверли-Глен.

Если повернуть направо, к Долине, он через пять минут очутится дома.

Джо.

— Поезжайте прямо, Уэс, — спокойно сказал Арвон.

Свет переменился, и Уэс мрачно поехал вперед по бульвару.

— Куда вас отвезти? — опросил он глухим голосом.

— В гостиницу, — ответил Нлезин. — Легче, Уэс. Как только мы выясним все, что нас интересует, вы сможете отправиться домой и забыть про нас. Обещаю вам.

Арвон быстро взглянул на Нлезина, потом слегка улыбнулся.

— Уайку об этом известно? — спросил Уэс.

Нлезин пожал плечами.

— Вы сбежали.

На сердце Уэса потеплело. Вновь им овладело сложное противоречивое чувство. Он пленник этих людей и все же он на их стороне.

Вся беда в том, понял вдруг Уэс, что он находится между двух миров. Он не причастен к тому, что привело на Землю людей Лортаса. Но, как ни странно, он не совсем принадлежит и к окружающему его миру, хотя провел большую часть своей жизни здесь.

Каким-то образом он тоже стал чужим — это была неприятная мысль.

Они проехали черно-белый знак, указывающий в сторону Калифорнийского университета. Стоит повернуть налево — и Уэс окажется в Уэствуд-Вилледж, где находится его приемная. О, господи! У него же, наверное, не осталось ни одного пациента! И найдет ли он там мисс Хилл?

Уэс продолжал ехать по бульвару Сансет и остановился перед светофором у Сепулведе.

Он посмотрел вокруг: на машины, дома, деревья, уличную сутолоку. В оранжевом киоске без продавца — газета «Мирор-Ньюс», а не «Таймс». Уэс прочел огромный черный заголовок: «Россия говорит: может быть». Может быть — что? В левом углу страницы Уэс разглядел фотографию блондинки. Выходит замуж? Разводится? Убита?

Свет переменился.

Уэс поехал дальше по холму.

И вдруг город вокруг него внезапно изменился. Зеленые газоны и деревья превратились в песок, здания рухнули и только стальные остовы царапали небо. Повсюду лежал песок, тротуары заросли бурьяном, мостовая растрескалась и бетонные плиты торчали, как костяшки домино.

Безмолвие, пустота.

Ветер и песок.

Смерть.

Уэс прекрасно знал, что он видит: это был мир четвертой планеты Альфы Центавра, увиденный глазами Арвона. А ведь были сотни таких миров — и Уэс даже не слыхал о них. Миров, в которых когда-то жили, любили и ссорились люди, подобно жителям этого бездумно шумного города.