Ветер
Шрифт:
Встретивший их на берегу господин Иваницкий, о котором предупреждал князь Болоховский только развёл руками.
— Я тут ни причём, господин капитан. Это семьи этих моряков. Не все конечно, но многие решили перебираться в Америку, они готовы заплатить, собрали несколько десятков фунтов.
— Смеётесь, Олег Владимирович, — схватился за голову фон Кох. Мало ему на борту семи француженок, тоже решивших не возвращаться домой, а отправиться в Америку, так теперь ещё дети и старики, — Мы ведь в Калифорнию направляемся, это чуть дальше Нью-Йорка. Это вокруг мыса Горн идти. Тысячи и тысячи миль.
— Они в курсе. А вы знаете, господин Кох, что за пару последних лет из Ирландии выехало больше миллиона человек. И примерно столько же умерло с голоду ещё за пару предыдущих лет.
Владимир Фёдорович собрал… м… как это обозвать-то? Ну, вроде как штаб их пёстрой компании уж точно экипажем фрегата пока не ставшей. Капитан Ирби, капитан второго ранга фон Штольц, Говинд — старший у индусов, Дондук — сотник калмыков и Сид Али Куирет — старший над чёртовой дюжиной берберов-контрабандистов, согласившихся повоевать с англичанами и французами на «Аретузе».
— Можно взять не комбатантов и высадить в Бостоне или Нью-Йорке, если им так надо в США. Но убираться отсюда точно надо, — первым высказался одноглазый Пауль Ирби.
— Они не сойдут в Бостоне, если все остальные плывут в Сакраменто, — охладил капитана ещё один из присутствующих. Ирландские моряки выбрали старшим Патрика Эндрюса — невысокого, но коренастого и здорового даже на вид, моряка с чёрной бородой и шрамом, почти не уступающим шраму капитана Ирби, только глаз целым остался, а так через всю рожу. Ну, хотя борода разделённая этим шрамом часть его скрывает. На лбу и под глазом только виден был, но и этого было достаточно, чтобы лицо моряка добродушным не казалось.
— Мы не о том говорим, нужно срочно уплывать, сюда идёт рота солдат, поднаторевших в сражениях с повстанцами, — пресёк назревающий спор Иваницкий.
— Вы серьёзно, Олег Владимирович? — Дондук знал Иваницкого ещё по Болоховскому и Басково, — мы просто выйдем им на встречу и отберём оружие. Нужно убить, убьём, нужно высечь, высечем и голыми отправим назад. Рота ведь в Англии это в районе ста человек?
— Кхм. Сто опытных бойцов, они начнут стрелять, а тут мирные, — подёргал плечами неуверенно фон Штольц.
— Да, вы издеваетесь?! — прыснул сотник калмыков, — Кто же им разрешит стрелять?! Знаете, а ведь нужно обязательно дождаться их и принять бой. Вы должны все здесь сидящие понимать, кто на что способен, чтобы в более сложных ситуациях принимать правильные решения. Думаю, будет полезным, чтобы руководство корабля и всей экспедиции пошли с нами и посмотрели на наш бой с англичанами, — Дондук осмотрел открывших рот моряков, — Мы, конечно не спецназ ГРУ…
— Что, это на каком языке? — поднялся фон Штольц, а говорил Дондук на английском, так уж получается, что этот язык тут все знают, даже командир берберов. Моряком был на пиратской посудине, перевозившей негров из Африки в Америку, а там в основном англичане в команде.
— Это так князь Болоховский говорит. Что это значит не знаю, но, когда мы плохо делаем что либо, он головой качает и говорит: «Да, это не спецназ ГРУ». Так вот мы, конечно,
— Как же это без оружия?!! — вскочил капитан Ирби.
— Значит, не ходите с нами. В наших способностях уж вы, господин капитан, точно уже успели убедиться. Без оружия, это не обсуждается. Вам ничего не будет угрожать. Ну, для спокойствия кортики возьмите, у кого нет, тем мы выдадим.
Глава 7
Событие восемнадцатое
Там, где пройдет олень, там пройдет и русский солдат. Там, где не пройдет олень, все равно пройдет русский солдат. Александр Васильевич Суворов (1730–1800) — русский полководец
Даже дорогой — это трудно назвать. Горная тропа. Она петляла по дну ущелья, а когда ущелье заканчивалось, то поднималась серпантином на перевал и опять спускалась, в очередное ущелье. И только у самой этой рыбачьей деревушки с пафосным названием Баллирунмаунтейн, тьфу блин, напридумывают, тропа превращалась в дорогу, на которой могли при необходимости два всадника разъехаться. А так второму, если бы они на этой дороге встретились, пришлось бы спешиваться и попытаться уговорить лошадь подвергнуть себя риску переломать ноги о крутобокие валуны, лежащие на обочинах. Сашка, если бы эту тропу увидел, то матерился бы несколько часов, а потом каждую субботу организовывал субботник, по метру, по два, по десять, расширяя дорогу, чего уж сложного, просто объединиться и с помощью лома и чьей-то матери отодвинуть большие валуны, и забросить те, что поменьше, через большие. Пару сотен субботников и получилась бы отличная дорога, за рыбой стали бы ездить из города, а торговцы на арбах каких доставлять промышленные товары рыбакам, и деревушка нищая превратилась в Нью-Васюки. Или не превратилась бы. По хорошей дороге сюда бы добрались чиновники с солдатами и отобрали последнее у рыбаков.
Дондук уже через пять минут после окончания бесполезного совещания послал две группы калмыков в разведку. Одну, из трёх человек, в дальнюю, должны были добраться до движущихся сюда английских солдат и определить численность, оружие глянуть, нет, никто не сомневался, что у них Браун Бессы будут. Просто мало ли, вдруг британцы волокут по ущелью артиллерию. С рыбацкой деревушкой в десяток домов, как без артиллерии воевать?! А ну как старушки в вояк камешками начнут пуляться. Ну и определить ещё разведчикам надо, если получится, время подхода врага.
Вторая группа из десятка человек должна была зайти в ущелье на пару вёрст и определить место засады. А опосля глянуть, где можно пару бочонков пороха заложить, чтобы в случае тотального бегства супротивника, дорогу ему к отступлению перегородить. Сам Дондук с десятниками прошёлся до места, где тропка превращается в дорогу.
— А что, удачно, смотри, Аюк, вон те камни, что вдоль стен ущелья лежат нужно взять и стенку выстроить поперёк вот тут. Англичане подойдут, сгрудятся и начнут её разбирать. Твой десяток по ним справа откроет огонь, вон с того валуна. Начинайте, как стену выстроите, там позицию обустраивать. Начинайте, времени в обрез, — сотник повернулся, к стоящему чуть позади других, самому молодому из десятников. Только восемнадцать лет исполнилось недавно, уже в походе, как, впрочем, и всему его десятку. Это были те самые, не окончившие последний класс школы, пацаны, которых пришлось привлечь. Ну, не было больше народу. Всё как в Мальчише-Кибальчише: «Эй же, вы, мальчиши, мальчиши-малыши! Или нам, мальчишам, только в палки играть да в скакалки скакать? И отцы ушли, и братья ушли. Или нам, мальчишам, сидеть дожидаться, чтоб буржуины пришли и забрали нас в своё проклятое буржуинство?». Твой десяток, Буджал, засядет на противоположной стороне ущелья. Вы повыше будете, смотрите, чтобы случайно по своим палить в азарте не начали.