Ветер
Шрифт:
Глава 6
Я всегда считала себя свободной. Хотя бы, потому что следовала простым правилам: не брать в долг, не связывать себя обещаниями, уклоняться от привычек, чтобы не попасть в зависимость, не нарушать закон, не вредить другим, чтобы избежать укоров совести. Но настоящие барьеры установлены глубоко внутри нас. Самая прочная тюрьма на свете, может быть воздвигнута только самим узником. Вырваться оттуда чрезвычайно трудно, ведь она заперта изнутри. Но еще тяжелее разглядеть её в себе.
Плюс один час к каждой тренировке. Что это значило на практике?
– Пытка,
Кажется, впервые я сорвалась уже на второй тренировке. Стыдно признаться - я кричала на незнакомого по сути человека. Впрочем, его это видимо совсем не волновало. Полное спокойствие и отсутствие какой-либо реакции на мои слова или действия. Ни капли эмоций, ни перемен настроения, вообще ничего. Он даже с места не сдвинулся. Непроницаемая стена. Словно он под прозрачным куполом, а я где-то за его пределами ничуть не беспокою его, нахожусь вне зоны его комфорта. А значит, не имеет значения, что я говорю или делаю, ему это безразлично.
После недели таких 'тренировок' я согласна была записаться к психиатру. Странно, что Никита не сделал это за меня, ведь волна эмоций захлестнувших меня не утихала, даже когда я возвращалась домой. Скорее наоборот, она набирала обороты, достигая своего пика.
Первой была злость. Я рычала, в прямом смысле слова. Вещи не задерживались у меня в руках, хотелось кинуть их в стену, разбить или сломать. С некоторыми так и произошло. Меня раздражало всё начиная от обстановки квартиры и заканчивая сотрудниками на работе, что бегали туда-сюда. Надоели, как же они мне надоели! Хотелось кричать от гнева, меня буквально колотило от злобы. Руки прямо чесались, как мне хотелось ударить случайного прохожего, якобы случайно, толкнувшего тебя и спокойно отправившегося дальше. Но вместо него пострадала стена в офисе и моя рука. Я разрывалась от ярости, кипевшей во мне как раскаленная лава, даже не видя основания для её появления. Фурия, переполненная желчью до краев, пожалуй, так можно описать моё состояние.
Второй была истерика. Слёзы. Отчаяние. Боль. В тот день я просто заперлась в спальне и проплакала там всю ночь. Объяснить самой себе, что послужило поводом, для такой перемены я оказалась не в состоянии. Просто рыдала взахлеб. Без определенных мыслей или мотивов. В голове мелькали калейдоскопы былых обид, нанесенных ранее оскорблений, безжалостных предательств, жутких унижений, глупых издевательств, нанесенные сердцу раны и так далее. Всё что задело меня, начиная с детских огорчений, ожило, сменяя одно воспоминание другим. Ничего не стоящие ситуации, конфузы и промахи, о которых нужно просто забыть, приобрели колоссальное значение. Будто точка отчета. Остановить нахлынувший ураган безысходности было невозможно. Меня просто прорвало как плотину в паводок. Я безостановочно рыдала, ночь за ночью, будто вообще
Дальше меня посетила ненависть. Тихая, смирная, всеядная ненависть. Ненавистный будильник, что нарушил сон, пакет с крупой, что выскользнул из рук и рассыпался на пол, колготки, что порвались перед самым выходом, сопение мужа по ночам, вечная болтовня Никиты по телефону, интернет, что отказался работать, когда тебе что-то срочно нужно. Мелочи. Пустяки. Ерунда. Но скользкая гиена ползала внутри меня, обращая всё в противную жидкость, что хотелось вырвать. Я ненавидела всё и вся. Детали дня приводили меня в негодование. Лють клокотала во мне как чан с кипятком, стремясь выбраться наружу и обратить всё в пепел. Чтобы не осталось ничего, ни следа, ни намека, ни воспоминания.
А потом снова по кругу.
Трудно представить, сколько всего из меня тогда вылилось. Недомолвки, переживания, спрятанные мною в самых дальних уголках подсознания и бережно хранимые там столько лет. То, что не нашло выхода раньше вдруг вырвалось из незримых оков и выплеснулось наружу, получив карт-бланш.
Понимала ли я что происходит?
– Вряд ли. Та пучина, извергнувшийся вулкан, заглушили почти всё моё сознание, перекроив меня заново. Я не управляла собой, своими эмоциями. Мне страшно было даже взглянуть на себя со стороны, это была другая личность. Ожесточенная, ненавидящая, озлобленная, презирающая, кипящая гневом и совершенно не контролирующая себя.
Поначалу Никита пытался говорить со мной, ведь раньше я управляла своими эмоциями. Донимал вопросами, но я лишь просила оставить меня в покое. Он хотел понять причину таких перемен, но в основном был просто в шоке и молча, наблюдал за мной. Неудивительно, ведь я и сама впервые пребывала в таком состоянии, когда ты повинуешься эмоции одержавшей верх над остальными. Работать в таком состоянии было невыносимо. Повезло, что меня завалили работой и перемен толком никто не заметил. Я кусала руки от желания сжечь эту стопку бумаг на своем столе, а компьютер должен быть выкинут из окна. Люди избегали общения со мной, будто чувствуя моё состояние. Моё искреннее желание кинуть в них чем-нибудь потяжелее. Лишь жалкие остатки сознания сдерживали меня в рамках приличий в обществе, но дома уже ничто не могло меня остановить.
Разговоры с родителями в отличие от всех остальных успокаивали, заглушая весь негатив своими ласковыми голосами. Самые любимые, единственные люди, что никогда тебя не бросят, не предадут, не оставят одного и всегда поддержат. Всегда рядом, даже когда находятся за тысячи километров от тебя. Я почти физически чувствовала их любовь. Ведь они ангелы, что защищают своих деток, от всего мира. Приятная ткань заботы окутывала меня, унося прочь переживания. Можно перевести дух и расслабиться. В трудные времена я всегда звоню маме. Достаточно только услышать её голос, и я уже счастлива. Я люблю Вас.
Возможно я мазохист, но чтобы не происходило - я снова и снова оставалась на эту пытку. После третьей недели всё пошло на спад. Тревожащие меня чувства, внутреннее напряжение, тяжесть, всё начало меркнуть. Мои эмоции утратили былой размах и утихали почти сразу после появления. Воцарился покой. Меня ничто не радовало, ничто не волновало. Полная эмоциональная опустошенность. Ступор. И непобедимая усталость от всего мира. Работа, обязанности, мысли, люди, движения, всё было в тягость. Я танцевала через силу, вынуждая себя оставаться хоть немного нормальной.