Веяние тихого ветра [A Voice in the Wind]
Шрифт:
Войдя в мраморный зал, Атрет услышал музыку и взрывы смеха. Перед ними была закрытая тяжелая двойная дверь; возле нее стояли два раба, одетые в белые туники с красными и золотистыми узорами, — они уже были готовы открыть эту дверь.
— Они здесь! — воскликнул кто–то в восторге, и Атрет увидел огромный зал, заполненный римлянами и римлянками в богатых разноцветных тогах. Какая–то молодая женщина, на которой был украшенный драгоценностями пояс, перестала танцевать, когда Атрет вместе с остальными гладиаторами прошел в середину зала, оказавшись в центре внимания всех гостей. Мужчины и женщины оценивали гладиаторов
Атрет с интересом наблюдал за другими гладиаторами. Фракийцу, парфянину и грекам такая обстановка, судя по всему, была по душе. Они прошли к помосту в дальнем конце зала, улыбаясь и отпуская какие–то комментарии нескольким молодым женщинам, смотревшим на них. Только Халев оставался сдержанным. Атрет последовал его примеру, уставившись на тех почетных гостей, которым они были официально представлены. Узнав одного из них, Атрет почувствовал, что его сердце так и подпрыгнуло.
Стражники выстроились в шеренгу, и Атрет оказался лицом к лицу с римским императором, Веспасианом. По правую руку от него сидел его старший сын, Тит, покоритель Иудеи, по левую — Домициан.
Атрет во все глаза смотрел на Веспасиана. Император был атлетически сложен и всем своим видом напоминал воина. Его седые волосы были аккуратно причесаны, а обветренное лицо говорило о том, что этот человек не один год провел в военных походах. Тит, который выглядел не менее впечатляюще, сидел рядом с ним, а за его спиной стояли три прекрасные молодые женщины. Домициан выглядел не так воинственно, как его старший брат и отец, хотя Атрет и вынужден был признать, что именно этот юноша, почти подросток, оказался покорителем ряда германских племен. Атрет прикинул, на каком расстоянии он находится от них и сможет ли он до них добраться, и с горечью убедился, что ничего сделать невозможно. Но уже от самой мысли о том, чтобы свернуть шею кому–нибудь из них, он почувствовал, как у него закипела кровь.
Веспасиан пристально смотрел на него, не выражая никаких эмоций. Атрет отвечал императору таким же холодным взглядом, мечтая лишь о том, чтобы руки его были свободны от цепей, а под рукой оказался меч. Перед ним на помосте сидела сама всемогущая власть Римской империи. Стражники стояли вдоль всех стен, вдобавок два стражника стояли за спиной Атрета. Один–единственный шаг к помосту мог бы оказаться последним в его жизни.
Атрет оставил без внимания возглас сотника и не последовал примеру других гладиаторов, которые тут же подняли сжатые кулаки в знак приветствия и чествования кесаря. Веспасиан по–прежнему смотрел на Атрета. По залу прошел шепоток. Атрет показал свои закованные запястья и насмешливо улыбнулся. Впервые он был даже рад тому, что его руки были в цепях. Это в конечном счете спасало его от дальнейших необдуманных поступков. Он перевел взгляд с Веспасиана на Тита, потом на Домициана, потом снова на Веспасиана — пусть они видят всю силу его ненависти к ним.
Два стражника взяли его под руки и вместе с другими гладиаторами увели из большого зала в помещение поменьше. Его усадили на кушетку.
— Благодари судьбу, что тебе оказали сегодня такую честь, — сказал ему один из стражников, — ведь завтра ты все равно умрешь.
Атрет смотрел, как другие гладиаторы тоже расселись в этой комнате. Некоторые из гостей императора прошли с ними в это помещение
Несколько мужчин и женщин подошли и к Атрету, глядя на него и оценивая его силу и стать. Атрет с ненавистью смотрел на них.
— Вижу, ему не нравится, когда о нем говорят, — сухо отметил один красивый молодой римлянин.
— Не думаю, что он понимает по–гречески, Марк. Германцы славятся тем, что они сильны, но глупы.
Мужчина по имени Марк засмеялся.
— Если судить по его взгляду, Антигон, то он понял все, что ты сейчас сказал. Вот на него я и поставлю. Не знаю, почему, но он мне нравится.
— Нет, я поставлю на грека Аррии, — сказал другой, когда они отходили от германца. — Она утверждает, что он удивительно вынослив.
— Не сомневаюсь, что она его уже испытала, — сказал Марк, подойдя к парфянину, чтобы внимательнее разглядеть его.
Атрет думал о том, как долго ему еще будет оказана эта «честь». Принесли подносы с яствами, но Атрет посмотрел на них с презрением. Он никогда не видел такой еды раньше, никогда не знал таких запахов, поэтому отнесся к предложенной пище с недоверием. Вино он пил умеренно, и его кровь становилась горячее от вида танцующих рабынь, исполнявших соблазнительные движения эротического танца.
— Как жаль, Орест, — сказал какой–то мужчина своему собеседнику, когда оба остановились напротив Атрета, — похоже, германец предпочитает женщин.
— Действительно, жаль, — вздохнув, ответил другой.
Атрет стиснул зубы и сжал кубок так, что побелела рука. Он чувствовал, как пристально они на него смотрят, и поклялся, что убьет любого из них, кто только дотронется до него.
Тут его внимание привлек взрыв смеха. Один из греков схватил рабыню и стал ее целовать. Она кричала и пыталась вырваться, а римляне вокруг него смеялись и подбадривали его, призывая быть смелее.
В нескольких метрах от него, на другой кушетке, парфянин, сидевший среди множества яств, не останавливаясь пил вино. Глупец предпочитает наслаждаться — ведь если мне повезет завтра сразиться с ним, этот пир окажется для него последним, — подумал Атрет.
Халев откинулся на кушетке, как бы отстранившись от всех. Он не выпил ни капли вина, и поднос с деликатесами перед ним остался нетронутым. Какая–то женщина стояла у него за спиной, что–то ему говорила и ласкала его плечи. Он не обращал на нее никакого внимания. Глаза у него были прикрыты, лицо было мрачным и отстраненным. Женщина поначалу пыталась привлечь его внимание, но потом, разочаровавшись, ушла.
Рядом с Атретом никого не было. Веспасиан приказал снять с него оковы, но стражники не отходили от него, готовые к любым его выходкам, и предупреждали всех гостей, чтобы они держались от него подальше. «Все германцы какие–то сумасшедшие», — услышал он от кого–то. Казалось, что половина собравшихся наблюдала за ним, надеясь увидеть его разъяренным. Несколько молодых римлянок в богатых одеждах жадно всматривались в него. Он сжал зубы. Интересно, все римлянки такие смелые? Пытаясь не обращать на них внимания, он поднял свой кубок с вином и сделал глоток. Женщины подошли к нему настолько, что он мог ясно слышать, что они о нем говорят. Неужели они думают, что он глухой или глупый?