Вейгард
Шрифт:
Когда я уже начал терять терпение, мне наконец доложили: Ламас просит сообщить королю, что «у него все готово, но он настоятельно рекомендует этого не делать».
Еще чего!
Помахивая демонической рукой, я отправился на место. Глаз мой в ярких солнечных лучах отливал неестественным желтым цветом. Люди смотрели на меня со страхом и спешили убраться с дороги. Кое-кто из них, наверное, считал, что я и вовсе не человек. Их можно понять. Людей пугали странности в моем поведении. Иногда, в самый неподходящий момент, я вскрикивал и начинал тыкать пальцем себе в глаз.
Никто из людей во Внешнем мире не мог похвастаться тем, что он побывал в Нижних Пределах и вернулся обратно. То, что я это проделал, конечно, тоже сыграло немаловажную роль в упрочении моей репутации «нечеловека».
Подобные заблуждения в народе меня вполне устраивали. Я заметил, что по возвращении люди стали относиться ко мне с большим уважением и страхом. Они боялись лишнее слово сказать в моем присутствии. А если я начинал говорить, все замолкали и слушали с таким видом, словно то, что я говорю, для них важнее всего на свете. Раз я даже провел эксперимент – принялся бормотать себе под нос совершеннейшую бредятину и бормотал почти целый час:
– … Не имеет значения, что кто-либо говорит или делает… Ты сам должен быть безупречным человеком… Нам требуется все наше время и вся наша энергия, чтобы победить идиотизм в себе. Это и есть то, что имеет значение. Остальное не имеет никакой важности…
Пока я издевался над ними, никто не произнес ни звука и даже не пошевелился, тщательно прислушиваясь к моему бормотанию, – настолько большим являлся мой авторитет среди воинов.
Подобное положение вещей подтверждало слова известного ученого Кохара де Ла Кура, приведенные в одном из его трактатов, – «настоящий монарх должен казаться своим подданным фигурой далекой и недоступной» (не путать с «недалекой и доступной»). В данном трактате имеется множество спорных моментов, но с отдельными постулатами, приведенными де Ла Куром, я согласен целиком и полностью и даже взял их на вооружение…
Ламас нацепил на себя кучу амулетов. Три браслета болтались у него на запястьях, на пальцах красовались кольца с крупными цветными камнями, а шею колдун обмотал тонким черным шнурком, причем так туго, что лицо у Ламаса покраснело, а глаза налились кровью.
– Ты в порядке? – спросил я.
– Да! – прохрипел колдун.
– Все готово? Мы можем начинать?
Он кивнул и сглотнул слюну. Поросший седым волосом кадык нырнул за шнурок и там застрял. Ламас судорожно рванул удавку, и кадык вырвался на свободу. Колдун закашлялся и принялся плеваться. Едкая слюна зашипела на траве.
Воины подались назад, уверенные в том, что колдун приносит несчастье всякому, кто окажется в непосредственной близости от него.
– Спокойнее, – сказал Кар Варнан, – сейчас пройдет. Он – придурок, и с ним часто всякое случается.
Но Ламас никак не хотел утихомириться – он ругался и плевался, вызывая всеобщее беспокойство. А я терпеливо ждал, когда колдун придет в себя и мы сможем приступить к ритуалу. Наконец Ламас отплевался, выдохнул и проговорил сиплым натруженным голосом:
– У меня все готово!
– Это я уже понял, – ответил я. – Начинаем…
Мы стояли рядом с заключенной в двойной круг пентаграммой. Оккультные символы между лучами звезды составляли четкий магический порядок. Начертанная на земле картинка выглядела весьма зловещей.
– Ты уверен, что все нарисовал правильно? – поинтересовался я, завершив осмотр пентаграммы.
– Еще бы, мне моя жизнь дорога! – ответил колдун.
Воины заволновались. Никому не хотелось столкнуться с потусторонними силами, но никто не был уверен, что речь действительно идет о потусторонних силах. Всех будоражил вопрос – что же их ожидает на самом деле. Ответ могли дать только я и Ламас. Но мы не спешили объяснить, что происходит.
– Хех, – выдохнул Кар Варнан и высказал общее мнение: – Сдается мне, тут черное колдовство будет твориться.
Колдун зыркнул на него из-под густых бровей, а я наставительно заметил:
– Для победы мы пойдем на все.
– Так уж и на все? – хмыкнул Кар Варнан. – А вот если, например, надо будет отказаться от употребления светлого эля до конца жизни?
Я уже собирался отчитать его за дерзость, но тут Ламас крикнул:
– Я начинаю!
Он пошел вдоль круга, подняв ладони и нараспев проговаривая слова. Люди настороженно наблюдали за его действиями. Некоторые предпочли отойти подальше.
Тарабарщина оказалась весьма действенной. Когда колдун совершил третий оборот, в пентаграмме проступили очертания демона-истребителя Ваакхмерита. Увидев его чудовищную морду и крепкое, налитое силой тело, воины в ужасе закричали и кинулись врассыпную.
Думаю, теперь они окончательно утвердились в мысли, что служат силам тьмы, которые на земле олицетворяет их король – Дарт Вейньет. Ну да ничего, будут впредь послушнее и исполнительнее, опасаясь, что я их прокляну.
– Стойте, придурки! – крикнул Кар Варнан, но по всему было видно, что ему тоже очень и очень не по себе.
Большинство воинов отбежало на безопасное расстояние, предпочтя оттуда наблюдать за происходящим.
Ваакхмерит проявился окончательно и теперь озирался с самым свирепым видом. Тяжелый взгляд красных глазок уткнулся в меня.
– Опять ты, – проворчал он. – Что, встрял в неприятности? – И обратился к Ламасу: – Конечно, я должен разорвать его на куски. Я угадал?
– Не… нет, – робея перед потусторонней силой, выдавил Ламас, – это я для него тебя вызвал. Ты должен его слушаться.
– Неужели?! – проворчал Ваакхмерит и снова обернулся ко мне. – Ну, и кого я должен убить?
– Мне нужно, чтобы ты похитил моего брата Вилла, – сказал я, – он скрывается в осажденном городе.
– Вот как! – Ваакхмерит нехорошо усмехнулся, в свете луны блеснули желтые зубы. – Только похитил? Твоему колдуну, конечно, известно, что для этого придется разорвать пентаграмму и выпустить меня на волю.
– Нет, нет и, нет! – вскричал Ламас. – Никаких договоров с демонами.
– Спокойнее, – сказал я, – сейчас мы это обсудим.