Везуха
Шрифт:
– Что за праздник?
Андрей вздохнул. Что ж, рано или поздно он должен был им сказать. Вот только сделать это надо помягче, потактичней, что ли. Иначе опять разревутся. Он загасил сигарету, дождался, пока из комнаты придет Юлька с бокалами.
– Будут у нас сегодня проводы, – Андрей наморщил лоб, подбирая слова. – Я вам говорил, что уеду на зиму?
Девчонки замерли.
– Вот завтра и…
– Я так и знала, – почти шепотом сказала побледневшая Анюта. – И надолго?
– Месяца на два, от силы на три, – стараясь говорить небрежно, ответил Андрей.
Юлька опустилась
– Девочки, дорогие мои, хорошие, ну поймите, работа у меня такая. Ну, что я могу? Вы живите спокойно, никто вас не потревожит, учитесь. Я звонить буду.
Анюта прерывисто вздохнула, у Юльки опять заблестели слезы на глазах.
– А приеду, – стараясь развеять гнетущую атмосферу, грозно сказал Андрей, – спрошу за все: и за учебу, и за порядок. Ну, чего вы, в самом деле?
– А зима, а праздники? Новый год, а двадцать третье февраля, а Восьмое марта? – уныло спросила Юлька.
– Ну, к Восьмому марта я, крест на пузе, приеду, – пообещал Андрей, сам не очень веря в свои слова.
Анюта выключила плиту, взяла у Юльки бокалы и, сполоснув их, поставила на стол.
– Далеко хоть едешь?
– Да куда там, – обрадовался перемене темы Андрей, – так, по Европе помотаюсь. Может, и в Париже буду.
– Ух, ты! Париж, – вытаращила глаза Юлька, – Дживанши, Шанель, Биг-Бен…
– Биг-Бен в Лондоне, – поправила ее Анюта.
– Это рядом, – отрезала Юлька.
«Ну, слава богу, – подумал Андрей, – раз про географию заговорили – значит, первый шок прошел».
В общем, ему почти удалось их успокоить.
– Ладно, тогда езжай. Но звонить будешь каждый день!
– Договорились!
Гулко хлопнула пробка, девчонки взвизгнули. Шампанское рванулось из плена, норовя залить все вокруг. Наполнив бокалы, Андрей поднялся.
– Хочу выпить за вас, девочки. Не вешайте нос, не думайте о плохом, пусть все у вас сбудется и… – он смешался на секунду, – ей-богу, мне вас будет очень не хватать. В Париже.
После тоста подруги почему-то совсем приуныли. Юлька медленно ковыряла ложкой торт, Анюта сидела неподвижно. Все молчали.
– В чем дело? – спросил Андрей. – Что вы такие грустные?
Анюта вдруг уронила голову на руки и расплакалась. Андрей опешил.
– Ты что, Анют? Ну, не надо… пожалуйста… я приеду совсем скоро…
Не говоря ни слова, Юлька вскочила на ноги, с силой бросила об пол ложку и, всхлипывая, убежала в комнату.
Андрей метнулся было за ней, но его остановили слова Анюты:
– Не ходи, Андрей. Пусть поплачет. Она тоже все понимает.
– Что?
Анюта подняла на него глаза, и он поразился, каким неожиданно взрослым и печальным стал ее взгляд.
– Ты же не вернешься, да? Ты это сам понимаешь, хоть и не говоришь. Но тех, кто тебя любит, не обманешь!
После тяжелой сцены прощания Андрей возвратился в Звездный в подавленном настроении. Психологи забили тревогу: в таком состоянии они отказывались допускать свежеиспеченного космонавта к старту. Ведь загруженный проблемами, сидящий по горло в депрессии человек склонен к необдуманным поступкам, срывам,
А на космическом корабле принцип «ой, я не заметил» или «извините, перепутал, можно попробовать еще раз?» приводит к одному: катастрофе.
Группа психологической разгрузки тут же задействовала усиленную программу: релаксация, гипноз, беседы с опытными психотерапевтами. Андрей не сопротивлялся. Механически отвечая на вопросы, он думал о другом.
Только сейчас, за три с половиной недели до полета, он с ужасом убедился в собственной инфантильности.
Почти ничего в своей жизни он не сделал по собственному желанию. В Британию поехал, потому что отобрала директорша, поступил в институт по совету отцовского знакомого, в Японию – взял с собой академик, практически не спрашивая согласия. Во все остальные точки Андрей ездил либо по указанию руководства фирмы, либо поддавшись настойчивым просьбам полковника. Даже Удача, пресловутый его дар, навязан Андрею свыше, и никто не поинтересовался: а нужно ли это ему? Готов ли он?
Один из немногих поступков в жизни, который он совершил сам, не по чужому указу, – приютил девчонок – и тот обернулся в итоге против него. Слов нет, Юля и Анюта дороги ему, навсегда запали в душу, вряд ли он сможет что-то решать без оглядки на них… если вернется, конечно. Но он же не какой-то там романтический дурачок, он прекрасно понимал, что все это время, с момента первой встречи на остановке, девчонки подыгрывали ему, по мере сил помогая чувствовать себя благородным защитником, спасителем и настоящим героем-любовником. Особенно последнее… гм… И теперь, ощущая себя, точно по Экзюпери, ответственным за безбашенную Юльку, за скромную Анюту, так нуждающуюся в защите, он вынужден был думать о них, заботиться, переживать, все ли у девчонок в порядке…
Апофеоз его инфантилизма – вот этот лунный полет. Андрей, подчинившись зову неведомой силы, рассказал о Девятой точке полковнику, хотя, по-хорошему, лучше было бы промолчать. Петр Дмитриевич передал идею выше (ну, не сам же он инициировал лунный проект – не того полета птица, при всем уважении), ФСБ, или кто-то там еще стоит за спиной Радченко, развернул масштабную программу подготовки, тысячи людей, воодушевленные идеей, работают на русскую Луну днями и ночами, и отказаться уже невозможно…
Всю свою жизнь Андрей плыл по течению, делал то, что от него хотели другие. И даже сейчас, стоя одной ногой в кабине лунного корабля, все еще продолжает слепо выполнять чужие желания и просьбы.
Сначала полковник задурил ему голову президентством, потом Седой наговорил кучу умных слов, а через несколько дней уже девчонки своей демонстративной беззащитностью и неприспособленностью к жизни (достаточно только вспомнить, сколько разных происшествий произошло с ними за эти месяцы!) заставили его изменить приоритеты. Он решил истратить всю мощь своего дара на них…