Виа Долороза
Шрифт:
Америка жила своей обычной жизнью. Американцы со свойственной им деловитой предусмотрительностью (за месяц почти), уже начинали готовиться к Рождеству. На фасадах зданий Нью-Йорка – этой некоронованной "столицы мира", в "городе желтого дьявола", как назвал его один пролетарский поэт, Городе – Большое Яблоко, как окрестили его сами американцы, на фасадах его домов уже стали появляться праздничные флаги, которые призывно трепетали на сыром, осеннем ветру, хлопали своими разноцветными полотнищами при резких порывах, приносимых с хмурого, осеннего Гудзона.
Манхэттен – это сердце
Америка все ещё жила в неведении, неслась куда-то в своем привычном, немного сумасшедшем ритме, в своей лихорадочной деловой суете. Желтые такси, подобно шустрым водомеркам на поверхности пруда, сновали туда-сюда по улицам Нью-Йорка, судорожно дергаясь на перекрестках, на его надоедливых, установленных почти через каждые сто метров, светофорах. Одно из таких такси с узкой полоской черно-белых шашечек на боку несло по каньону манхэттенских улиц Игоря Таликова, рядом с которым сидела женщина с пронзительными зелеными глазами. Она рассказывала ему о городе.
– Вон, Игорь, видите тот небоскреб, – показывала она на высотное здание с треугольным фасадом. – Это знаменитый "Утюг"… Один из самых старых нью-йоркских небоскребов. Сейчас таких старичков – скайскреперов уже почти не осталось, большинство посносили… Хотя некоторые ещё стоят… Вот как этот… В такой зайдешь – у лифта стрелочка – этажи показывает, в холле – мрамор кругом, панно на стенах разноцветные и табличка с годом постройки… Смотришь и думаешь, – просто невероятно, как они умудрились тогда такое построить? Это ж самое начало века…
Игорь с любопытством крутил головой, как воздушный ас времен второй мировой войны, стараясь ничего не упустить из окружавшего его великолепного урбанистического ландшафта. Небоскребы большие, очень большие, и просто огромные, как манекенщицы на подиуме, толпились около тротуара. Впереди, над крышами домов, превративших улицу в глубокое узкое ущелье, стал вырастать конус очередного железобетонного гиганта. Небоскреб соединял в себе прямоугольные линии основания с причудливыми, почти готическими изгибами верхних этажей. Игорь что-то смутно вспомнил из популярной лет десять назад телепередачи "Международная панорама".
– Наташа, это Эмпайр-стейт-билдинг? – спросил он.
– Где? – спутница Игоря наклонилась к широкому окну и коснулась Игоря бедром, затянутым в узкие, обтягивающие джинсы. – Нет! Это, Крайслер-билдинг… Импаер сейчас не видно, он вон за этими зданиями, – ответила она, но, почувствовав, как напряглась нога у Игоря тут же отодвинулась в сторону. Игорь тоже почувствовал неловкость от этого соприкосновения, и равнодушно оглядев обступившие их отвесные стены с мелькающими на них рекламными щитами, спросил тривиальное:
– Наташа, как вы ориентируетесь в этих каменных джунглях?
– Это на первый взгляд кажется тяжело, – невозмутимо ответила его спутница. – А на самом деле у Манхэттена очень простое устройство. Все авеню идут по вертикали, стриты по горизонтали, получается, как сетка в школьной тетрадке. Только Бродвей идет наперекосяк, да и то потому, что он проложен по бывшей индейской тропе.
– По индейской тропе? – удивился Игорь. (С непривычки ему было трудно соединить у себя в голове окружающий их урбанистический пейзаж с книжной романтикой Фенимора Купера.)
Его спутница снисходительно улыбнулась.
– Бродвей – самая старая улица Нью-Йорка, – совсем, как заправский гид, пояснила она. – Один из тех атрибутов, оставшийся с тех времен, когда Нью-Йорк ещё назывался Нью-Амстердамом, а на острове жили алкины и ирокезы. Таких древних раритетов в Нью-Йорке сейчас уже не много осталось, но кое-что ещё есть… Уолл-стрит, например… Сейчас это финансовый центр, а когда-то там стояла лишь городская стена, защищавшая город от нападения индейцев. Конечно, теперь это такой же символ Нью-Йорка, как скажем, статуя Свободы или Бруклинский мост… Вам обязательно надо там побывать, посмотреть… Но я вам хочу показать другой Нью-Йорк, мой Нью-Йорк… А он дальше, на противоположном конце Манхэттена.
Игорь оторвался от окна и посмотрел на Наташу. Неожиданно для себя, он вдруг поймал себя на мысли, что рядом ним сидит женщина из далекой и мимолетной московской встречи… Женщина из его мечты… Удивительно! Наверное это все таки чудо, или сон, но ему до жути хочется дотронуться пальцами до ее волос, почувствовать их мягкую шелковистость, закопаться в них лицом и ощутить губами мягкую и теплую упругость ее кожи.
– Наташа, а разве завтра вы мне не покажете Статую Свободы и Бруклинский мост? – Игорь чуть-чуть наклонился к Наташе. – Я ж без такого гида, как вы, здесь просто пропаду… Заблужусь, несмотря, что стриты тут идут по вертикали, а авеню по горизонтали. Или наоборот… Я же по-английски знаю только три слова – "ай лав ю"…
– Игорь, Игорь! – Наташа осторожно отсторонилась. – Заявлять здесь такое даме, к тому же замужней – это даже не "мове тон"! Это, знаете ли, самая настоящая "секшуал ассолт"…
"Замужней!" – дернуло как током Игоря. Он распрямился и в недоумении посмотрел на ее изящные пальцы – обручального кольца у Наташи не было и только на левой руке у нее было кольцо с небольшим зеленым камнем.
– Как вы сказали? – спросил он сразу почерствевшим голосом.
– "Сексуальная атака", – невозмутимо перевела Наташа. – Будь на моем месте коренная американка она легко бы посадила вас за эдакое поведение лет на пять… Да, да… Серьезно… Здесь такое карается по всей строгости закона. Вам, конечно, как представителю страны высокой нравственности, на первый раз прощается… Но! – тут же невозмутимо поправилась она. – Только на первый раз! А то мне придется пожалеть о моем предложении… А мне бы этого не хотелось…