Видевший Бога (сборник)
Шрифт:
– Георгий, может вам чайку налить?
– Буду очень признателен – поблагодарил он ее.
Женщина встала из-за стола и, сбросив с плеч кофточку, повесила ее на спинку стула. Затем она грациозно подошла к подоконнику и нажала рычажок электрического чайника. Через несколько минут на столе перед Георгием стоял стакан чая в старинном подстаканнике и блюдце с сушками.
– Угощайтесь – произнесла архивариус и пошла к подоконнику за стаканом чая для себя.
Георгий украдкой посмотрел на женщину. Ей было лет шестьдесят. Строгое темно-синее платье и серебряная заколка в волосах. Капроновые
– Очень ароматный чай – искренне похвалил ее Георгий.
– Вам понравился? – она довольно улыбнулась – с мятой.
– Спасибо – Георгий отпил еще немного приятного напитка и спросил – Серафима Яковлевна, вы давно работаете в институте?
Женщина удивленно приподняла брови. Вопрос мужчины, пусть даже и косвенный но, раскрывающий возраст, явно был ей не по душе.
– Тридцать два года – смущенно ответила она.
Заметив ее смущение, он извинился:
– Серафима Яковлевна, я прошу прощения за определенную бестактность но, учитывая то, чем мне приходится заниматься, обстоятельства вынуждают меня, задавать вопросы разного толка и иногда не совсем корректные.
– Ничего, ничего – спокойно произнесла она – я понимаю.
– Вы не подскажете мне, в каких числах проводят вечера встреч для бывших выпускников?
– Обычно это конец июня начало июля.
– А, как и где они проходят?
– Вначале все собираются возле главного входа в институт, а затем расходятся по кафедрам, на которых обучались. Там уже они рассказывают друг другу, кто, в чем преуспел ну, и выпивают шампанское – она посмотрела на Георгия и добавила – немного.
Георгий покивал головой.
– Как я понимаю, это происходит днем, а вечерние мероприятия как-то заранее оговариваются?
– Нет, на вечер каждый курс самостоятельно организовывает себе развлечение.
– Ясно.
Они допили чай, и Георгий продолжил свое занятие. Потратив еще час, почти все личности с фотографии, им были установлены, за исключением одной девушки и парня.
Закрыв последнюю папку, Георгий спросил:
– Серафима Яковлевна, может быть такое, что на каких-то студентов дела отсутствуют?
– Что вы Георгий, нет! Все личные карточки, тех, кто учился в институте, хранятся у нас в архиве. Даже тех, кто был отчислен.
– Вы понимаете, у меня здесь, два неопознанных человека остались – он ткнул пальцем в неизвестных парня и девушку.
Архивариус посмотрела на фото:
– Значит они просто чьи-то знакомые.
Георгий вложил фотографию в блокнот и спрятал в карман.
– Спасибо, Серафима Яковлевна, за гостеприимство – сказал он – вынужден откланяться.
– Не за что. Если будут вопросы, обязательно заходите, чаю попьем – жеманно улыбнулась женщина.
– Непременно – обнадежил он ее и, встав, направился к двери но, взявшись за ручку, остановился – вы позволите, я запишу ваш телефон?
– Конечно – с готовностью произнесла она и, взяв из вазочки карандаш, сама написала несколько цифр на отрывном листочке.
Войдя в свой
«С чего начать? Сначала надо показать список присутствующих на фотографии Толику, пусть свяжется с паспортными столами и выяснит, кто, где сейчас проживает.
С мужской частью сложностей не будет, а вот с женской… почти все, скорее всего, уже повышли замуж и наверняка сменили фамилии. Начинать надо с тех, кто проживает в Питере. Но и иногородних исключать нельзя. Странное дело, убитый месяц назад Костицын, и на прошлой неделе Колесов, ни как не были связаны между собой, в настоящее время. Вероятнее всего, ни кто из них не будет связан и с Севченко. Уж больно разные они люди. Костицын всю жизнь проработал мастером на заводе, Колесов держал небольшой парк “Газелей” и занимался пассажирскими перевозками, а Севченко вообще торговал морепродуктами. Выходит, что кроме учебы в институте у них не было ничего общего».
Георгий открыл глаза и вновь посмотрел на фотографию.
«Да искать надо именно здесь».
Он поднял трубку телефона и набрал номер:
– Толян привет...! Ты долго будешь на месте.?.. Я сейчас спущусь, занесу тебе списочек с фамилиями… Мне надо выяснить, где они сейчас проживают… Окей, бегу.
В комнате было сильно накурено. За столом сидели трое мужчин. Один, с коротко остриженными черными волосами, был очень худым с не здоровым серым цветом лица, выдававшим факт его долгого пребывания в местах заключения. Второй, с огромной лысиной на голове, был, напротив, толстым и розовощеким, но, по его исколотым пальцам рук, так же было понятно, что и его не минула участь пройти тюремную школу. Они выпивали водку из граненых стаканов и закусывали зелье нарезанной кусками ветчиной и солеными огурцами. Также на столе присутствовали хлеб и кольца репчатого лука. Третий, был самым молодым, из компании, сидевшей за столом, и, участия в застолье не принимал. Еще двое парней, крепкого телосложения и бритыми головами, расположились на диване, стоявшем в углу комнаты.
– Два дня назад мой человечек шепнул мне, что гражданин, с паспортом на имя Игоря Кожевникова, купил билет до Москвы и обратно – говорил, пережевывая ветчину, худой – и Костик – он указал на парня сидящего рядом – ближайшим поездом, смотался в столицу. Вечером он сел в тот же поезд, на который Кожевниковым был взят обратный билет. Так вот, когда Костик проходил мимо плацкарты, где тот должен был ехать то, Шноры, там не было, а на его месте сидел какой-то молодой фраер. Костик проследил его до квартиры, вот адресок. Он положил на стол небольшую записку и продолжил:
– Я так полагаю, Шнора, окопался там и на улицу, сам не выходит, а этого молодого лоха, пригрел на побегушки.
Толстяк, глянув на записку, спросил:
– Ну, и как ты, собираешься его выкуривать от туда? – он посмотрел на худого – у него есть ствол. Мы же сами ему его вручили.
Худой, разлив водку по стаканам, бросил пустую бутылку на пол и сказал:
– Кто ж мог предполагать, что Шнора рванет в другую сторону, а не через нашего охранника побежит! Он всегда был трусом и даже пернуть самостоятельно боялся.