Видящая сияние
Шрифт:
– При таком брате,- хитро ответила Вероника, а потом преобразилась. Спина прямая вытянутая как струна, лицо маска, только кончики губ немного в верх, обозначают улыбку, в глазах холод, это все видно, сияние становиться спокойным и отчужденным исчезает вся радость, любовь, веселье только спокойствие и это мне не понравилось совсем.- Я могу быть и такой как большинство наших девушек и женщин,- холодно произнесла Вероника.
– Да ну тебя,- был мой ответ,- ты лучше скажи, как мне весточку Анне передать, да и директору не мешало бы, а он уже
– Это тебе к, Аскольду нужно,- расслабившись, ответила девушка,- но сначала назови моего ребенка,- уже строго проговорила она.
– Идем,- я резко поднялась и протянув ей руку помогла встать с пола.
Вероника меня вела в их с Киром каюту, а я ее расспрашивала, что мне нужно делать, за одно перебирая все имена, которые я знаю.
– Возьмешь малыша, а там сама увидишь. Иногда имя приходит не сразу, а через некоторое время. Мы будем все присутствовать.
– В смысле все?- Спросила ее.
– В смысле Кир, я и Аскольд, обычно должна быть все родственники, но нас всего трое на корабле.
– Хорошо,- проговорила,- что дальше?
– Потом ты делаешь надрез на своем запястье и на ладошке малыша и смешивая кровь даешь имя,- спокойно проговорила она, я резко остановилась.
– Постой, ты понимаешь, чем это грозит твоему ребенку?- Серьезно спросила ее.
– В жизни воину все пригодиться,- был мне ответ.
– Вероника, а то что твой сын может быть одиноким всю свою жизнь и не сможет иметь детей?! Ты об этом подумала?!
– Ясения, наши мужчины, так или иначе, одиноки они и так могут иметь детей только от своей пары,- пожав плечами ответила она и схватив меня за руку потянула дальше.
Вот теперь я была в шоке, мне было о чем подумать если Аскольд моя пара по меркам моей расы, вернее, по меркам сивид, то являюсь ли я таковой для него? Есть о чем задуматься! Но только нужно больше информации и остаться одной.
Тем временем мы дошли до каюты, Вероника открыла дверь. Она была больше моей и с маленькой колыбелью, а еще вся стена и потолок где стояла колыбель была словно заездное небо в ясную ночь, очень красиво и завораживающе.
Малыш был в колыбели и что-то весело лепетал на своем языке, Кир и Аскольд до нашего прихода сидевшие в кресле встали. Я медленно подошла к колыбельке и взяв на руки ребенка прижала его к себе, на меня смотрели с любопытством и любовью той нежной и чистой что есть только у детей. Я невольно улыбнулась малышу и мне на ум пришла песня , что пела мама, ее же научила подруга с Земли, правда она поется сыну, но мама пела мне как дочке. И я запела:
Виростеш ти, сину, вирушиш в дорогу,
Вирушать з тобою приспані тривоги.
За тобою завше будуть мандрувати
Очі материнські і білява хата.
За тобою завше будуть мандрувати
Очі материнські і білява хата.
А якщо впадеш ти на чужому полі,
Прийдуть з України верби і тополі.
Стануть над тобою, листям затріпочуть,
Тугою прощання душу залоскочуть.
Стануть над тобою, листям затріпочуть,
Тугою прощання душу залоскочуть.
Можна вибрать друга і по духу брата,
Та не можна рідну матір вибирати.
Можна все на світі вибирати, сину,
Вибрати не можна тільки батьківщину.
Можна все на світі вибирати, сину,
Вибрати не можна тільки батьківщину.*
С последней строкой ко мне пришло имя.
– Ярополк,- тихо прошептала.
Положила ребенка в кроватку и взяв кинжал что мне подал Кир сделала надрез и громко назвала ребенка.
– Ярополк сын Кирена!,- я смешала нашу кровь и по традиции своего народа, сняла веревочку с маленьким камешком бурштына, надела на руку ребенка. Я увидела на уровне сияния маленькую боль, и потом радость, а еще вокруг малыша заискрились серебристые искорки, обозначая принятие моего дара.
– Все можете принимать вашего сына,- с улыбкой сказала Киру и Веронике.
– Нет, теперь нашего сына, ты же его названая мать,- проговорила Вероника,- научишь меня этой песни.
– Научу, ее мама мне пета, а ту научила ее подруга с Земли, а я просто запомнила,- улыбнувшись, сказала ей,- Аскольд, мне нужно сообщить сестре что я жива и здорова, а еще директору Школы Сияние.
– Если нужно-то сообщим, идем в рубку, там и переговоришь,- с этими словами он покинул каюту, а я легонько погладив Ярополка по щечке, нагнулась и поцеловала его в лоб, глубоко вдохнула аромат меда и молока. Улыбнулась малышу и с этой блаженной улыбкой, оставила его с родителями. Аскольда я не догнала, он так шел быстро, что был уже в рубке.
Я впервые была в рубке другого корабля, в смысле, не наших, а другой расы. И вроде панель та же и мостик капитанский тоже, но в то же время все не так. Другие знаки и обозначения, другая навигационная система . Отдельно стоящая панель, для чего она? Странный круг немного в стороне от капитанского мостика. Увидев, что я вошла, Аскольд подвел меня к кругу и сказал.
– Становишься и производишь набор голосом, ты связываешься, и общаешься, сейчас я хочу знать, что ты будешь говорить, что бы вмешаться в случае чего, а обычно разговор приватен. Ты меня поняла,- отстраненно проговорил он.
– Поняла. Скажи только название вашего корабля и частоту канала,- спокойно сказала.
– " Мерцающий" С45М57А5,- ответил он.
– Спасибо, тогда начнем. Р5688Н678В794.О468К4,- назвала канал и позывные директора Школы Сияние, через несколько минут появилось его голографическое изображение. Директор сидел в кресле с грустным выражением лица, а перед ним на столе стояла бутылка Бакарди, уже на половину пустая.
– Ясения!
– Резко из расслабленного и унылого состояния перешел в шокированное и радостное Альберт Доусон, а из его рук выпал стакан с коричневой жидкостью.- Живая, девочка! Рано тебя похоронили! Я им это говорил! Ты где? Не ранена? Цела? Рассказывай.