Вихрь
Шрифт:
— Наверное, то и другое. Можешь считать это поэмой.
— Как она переводится?
— Она о небесных циклах, о жизни гипотетиков. В ней говорится, что не существует ни начала, ни конца.
— Я об этом ничего не знаю.
— Боюсь, есть многое, чего ты не знаешь.
Выражение ее лица при этом было очень горестным.
Я сказал, что не понимаю, что произошло с Вокс-Кором, но скорблю вместе с ней о ее потере.
Печальная улыбка в ответ:
— А я — о твоей.
До этого я не думал о случившемся со мной в таком смысле — как о потере, достойной траура. Но она была права: меня
Почти всю жизнь я только и делал, что возводил стену между собой и своим прошлым, но так ее и не выстроил. Чего-то тебя лишают, что-то ты сам отбрасываешь, а что-то несешь с собой, и это «что-то» — бесконечно, как мир.
С утра Трэя снова угостила меня препаратом из своего, похоже, неисчерпаемого запаса. Это было единственное утешение, имевшееся у нее для меня, и я с радостью принимал его.
— Если бы нам хотели помочь, то помощь бы уже пришла. Нельзя ждать бесконечно. Надо идти.
Трэя имела в виду идти в Вокс-Кор, пылающую столицу ее плавучего народа.
— Это возможно?
— Думаю, да.
— У нас здесь достаточно еды. Если мы останемся на месте крушения, то нас будет легче обнаружить.
— Нет, Турк. Мы должны попасть в Кор до того, как Вокс пересечет Арку. Но дело не только в этом. Сеть по-прежнему не работает.
— Чем это нам грозит?
Она нахмурилась, и я уже успел привыкнуть к этой ее манере. Она подыскивала английские слова, чтобы лучше растолковать чуждые мне понятия.
— Сеть — это не просто пассивное соединение. От нее частично зависят мой организм и сознание.
— То есть как зависят? Ты вроде в порядке.
— Это благодаря препаратам, которые я себе ввожу. Но их хватит ненадолго. Мне необходимо вернуться в Вокс-Кор, поверь, без этого мне не обойтись.
Раз она настаивала, у меня не было оснований ей возражать. Я видел, как она что-то себе вводила дважды этим утром, и заметил, что эффективность инъекций уже не так велика, как накануне. Мы собрали все, что могли унести, и отправились в путь.
Мы двигались в хорошем темпе, не бегом, но и не волоча ноги. Если война и продолжалась, заметных признаков этого не было. Трэя объяснила, что неприятель не располагает на Экватории постоянными базами, и нападение, едва не погубившее нас, стало последней отчаянной попыткой помешать нам пересечь Арку. Прежде чем лишиться своих оборонительных возможностей, Вокс нанес по противнику ответный удар; теперешнее пустое небо могло быть признаком того, что контратака удалась. Никаких серьезных преград на нашем пути не встречалось, а ориентиром по-прежнему служил столб дыма на горизонте. К полудню мы оказались на вершине холма, откуда открывался вид на весь остров: океан с трех сторон и суша с наветренной стороны — вероятно, следующий остров гряды.
Меня больше заинтересовали четыре башни, возвышавшиеся над лесом, — рукотворные черные сооружения без окон, каждое высотой в двадцать-тридцать этажей. Башни отстояли одна от другой на много миль, и для того, чтобы добраться до любой из них, нам пришлось бы сделать изрядный крюк, но я предположил, что там могут быть люди, способные нам помочь.
— Нет! —
— Вниз?
— Внутри острова пустота, там находятся фермы.
— У вас подземные фермы? Зачем? Здесь, наверху, полно плодородных земель, не говоря о солнечном свете.
— Нет, — возразила она. Ведь Вокс предназначен для путешествий в неблагоприятной или меняющейся среде по всему Кольцу Миров. Все миры в Кольце обитаемы, но условия на планетах разные. Источники продовольствия на архипелаге пришлось защитить от изменений в продолжительности дня, от смены сезонов и больших температурных скачков, от ультрафиолета и радиации. Длительное время поддерживать сельскохозяйственное производство на открытом воздухе было бы невозможно — все равно, что выращивать урожай на борту воздушного судна. Цветущий вид здешних лесов объясняется тем, что на протяжении большей части последнего столетия Вокс находился в благоприятных климатических условиях. («Если мы отправимся на Землю, это может измениться», — заметила Трэя.) Первоначально эти острова представляли собой голые глыбы искусственного гранита; почвенный слой наращивался веками, со временем на нем стали произрастать культурные растения, прижились и пошли в рост занесенные естественным путем семена с островов и континентов двух соседних миров.
— А мы можем спуститься вниз, на обрабатываемые земли?
— Не исключено. Только это было бы неразумно.
— Почему? Ваши крестьяне — опасный народ?
— При неработающей Сети — возможно. Это трудно объяснить, но Сеть действует и как механизм общественного контроля. Пока ее не восстановят, нам лучше избегать неискушенных толп.
— Крестьянство, спущенное с поводка, проявляет склонность к буйству?
Я удостоился ее презрительного взгляда.
— Пожалуйста, не торопись с умозаключениями о вещах, которых не понимаешь.
Она поправила свою ношу на плечах и ушла на несколько шагов вперед, оборвав разговор. Я спустился следом за ней с холма и снова оказался под тенистым пологом леса. Чтобы определить, сколько мы прошли, я искал взглядом черные башни, выходя на открытое место. По моим прикидкам, через день-другой мы могли добраться до побережья.
Днем погода испортилась: собрались тяжелые тучи, налетел порывистый ветер, то и дело припускал дождь. Мы упорно шли вперед, пока не начало темнеть. Наконец нашли дерево с густой кроной и устроились на ночлег, натянув между ветками над головой тент из непромокаемой ткани. Мне удалось развести небольшой костер.
С наступлением ночи мы устроились под своей утлой крышей. Пахло дымком и мокрой землей, я разогревал ужин, Трэя мурлыкала себе под нос песенку — ту же, что в полете, перед тем, как нас подбили. Я опять задал ей вопрос, откуда она знает популярную мелодию десятитысячелетней давности.
— Она входила в программу моей подготовки. Извини, я не знала, что она будет тебя раздражать.
— Эта песенка меня совсем не раздражает. Я услышал ее впервые в Венесуэле, ожидая танкера, на котором должен был работать. Там в маленьком баре звучали американские мелодии. А ты где могла ее слышать?