Вик
Шрифт:
Шок от всего этого заставил меня зажать уши руками, чтобы скрыть пронзительный взрыв. Плечи приподнялись, когда я зажмурилась и защитно изогнулась всем телом, когда осколки стекла зазвенели и посыпались вокруг меня.
А потом тишина.
Мои дрожащие руки постепенно опустились с головы. Я выпрямилась, насколько могла, моргая в оцепенении, вглядываясь в осколки стекла и битую плитку.
Печаль наполняла меня медленно, неторопливо, словно я была стаканом под протекающим краном. Каждая упавшая капля наполняла меня еще большим горем, и капли продолжали падать.
Мое лицо сморщилось,
Она могла быть права во всем этом. Кроме одного.
Она ошибалась на его счет.
Виктор Никулин озарил мир улыбкой, и он стоил каждого разбитого сердца, и даже больше.
Настасья, 18 лет
Еще до того, как я сказала ему, меня охватило холодное, жуткое чувство. Это чувство подсказывало мне, что, хотя то, что я сделала, было не то чтобы неправильно, но и не безошибочно правильно. Поэтому, когда он услышал мою новость и спокойно сказал, что увидит меня позже, это холодное чувство охватило мое сердце.
Айсберг отреагировал бы теплее, чем он.
Я кусала ноготь большого пальца, сидя на трибуне, игнорируя домашнюю работу и ожидая, пока Аника закончит тренировку группы поддержки. Мое сердце сжалось, заставив меня вздрогнуть от этого укола.
Чем дольше я думала об этом, тем больше приходила к выводу, что у меня могут быть небольшие неприятности.
До выпускного оставалось два дня, и я не могла пойти с Виком. Наши отношения были хорошо охраняемым секретом. И хотя у меня было ощущение, что мои братья что-то подозревают насчет нас с Виком, они никогда не поднимали эту тему.
Не то чтобы я не думала, когда приняла предложение Брэма Аллена. Я думала. Я могла думать только о нас.
Не то чтобы я хотела пойти с Брэмом, но он показался мне достаточно хорошим парнем. Он не был ни спортсменом, ни ботаником, ни слишком привязанным к клубам. Он был просто мальчиком. И когда мы случайно заговорили о выпускном вечере, занимаясь бок о бок английским, он сказал мне, что собирается пойти один. Я сказала ему, что тоже была без пары. Итак, когда он небрежно предложил: «Мы могли бы пойти вместе?» Я подумала: почему бы и нет?
Звонок, который я сделала Вику из телефона-автомата в холле в обеденный перерыв, был короче, чем следовало, но как только моя новость дошла до него, его тон изменился. Он отдалился. Отстранился.
Я открыто выражала свое сожаление, но его здесь не было, чтобы увидеть это. Пока его машина не остановилась, и он появился тут.
Мое сердце успокоилось при виде него, независимо от его хмурого взгляда или того, как он шел к Брэму. И когда он шел решительно, как сейчас…
Мой желудок скрутило.
О черт.
Я вскочила, забыв о книгах, и побежала.
— Нет, нет, нет, — бормотала я про себя.
Я бежала изо всех сил, как могла быстро, и как только Вик подошел к бедняге и крикнул: «Эй, ты», я сделала единственное, что
Он носил то же, что и всегда. Черные джинсы, рубашку-хенли с длинными рукавами, закатанными до предплечий, и высокие черные кеды Vans с высоким верхом. Его красивое лицо и мускулистое тело привлекали внимание как девушек, так и парней. И когда Вик сердито посмотрел на Брэма так же, как всегда, его губы непреднамеренно скривились, это только усилило его привлекательность. Челюсть Вика задвигалась, когда он щелкнул жевательной резинкой во рту, и когда он заметил, что я несусь к нему на полной скорости, он на мгновение замер, повернувшись ко мне лицом, расставив ноги и смерив взглядом, который кричал о гневе.
Но чем больше я приближалась, тем больше смягчалось его лицо. И когда он понял, что я не остановлюсь, он облизал губы и напрягся. Я прыгнула, и он поймал меня с ворчанием. В тот момент, когда мой живот прижался к его торсу, я почувствовала себя как дома. Мои ноги обвились вокруг его худой талии, и я держалась за его плечи. Он просунул одну сильную руку под мою задницу, поддерживая мой вес, а другую поднял, чтобы нежно погладить мой затылок.
Я начала говорить еще до того, как он успел это сделать.
— Не делай этого. Не в этот раз. Он хороший парень, Вик.
— Угу, — это было все, что он сказал, медленно пережевывая жвачку, явно неубежденный.
Я положила руки по обе стороны его шеи, лаская его теплую плоть нежными пальцами. Закрыла глаза и прижалась к нему лбом, прошептав:
— Пожалуйста, не сердись на меня.
Эти мускулистые руки согнулись и сжались на мне.
Я находилась достаточно близко к его губам, чтобы вдохнуть его мятное дыхание, и поспешно выдала.
— Я даже не хочу больше идти. Я не пойду, ладно?
Вик глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Он казался более чем расстроенным, когда грубо произнес.
— Если ты думаешь, что я буду сидеть сложа руки и смотреть, как какой-то панк танцует с моей девушкой всю ночь, позирует, обнимая ее, для каких-то дурацких фотографий и наклоняется ближе, надеясь ощутить вкус этих сладких губ… — он потянулся вперед, схватил меня за подбородок и заставил мою голову подняться так, чтобы наши глаза встретились. Его брови немного опустились. — Тогда ты сошла с ума, черт возьми. — Его взгляд скользнул к моим надутым губам, а затем снова поднялся. — Никто не прикасается к моей девушке, кроме меня.
От напряженности его взгляда у меня по спине пробежали мурашки.
Мой голос был мягким как перышко.
— Я знаю.
Он казался довольным моим быстрым согласием, и когда я провела большими пальцами по острой линии его подбородка, его ноздри раздулись. Вик приподнял меня повыше, регулируя мой вес, а затем тут же, на виду у всех, скользнул теплой ладонью по моему затылку и дернул меня вперед, мои губы с силой встретились с его губами.
Он целовал меня долго и глубоко, до синяков грубо, до тех пор, пока я не кончила, схватившись за его плечи, хватая ртом воздух. Ошеломленная и сбитая с толку, я на мгновение моргнула, глядя на Вика, неуверенная, произошло ли это на самом деле, или я просто так много фантазировала об этом, что хотела, чтобы это было правдой.