Вик
Шрифт:
Мое сердце начало колотиться.
Я устала от этого. Надоело быть обманутой. До смерти надоело беспокоиться о них обоих.
— Что с тобой происходит? — серьезно спросила я. — Я знаю, что ты переживаешь какое-то дерьмо, но ты в плохом настроении. Ты похудела. — Я добавила шепотом: — У тебя выпадают волосы. Ты чо… — Это была болезненная мысль, которая промелькнула у меня в голове. — Ты больна?
Аника горько рассмеялась.
— Если бы.
Она жалела, что не заболела?
Я
Мое сердце сжалось от ее отстраненности. И я попыталась разрешить это.
— Эй. Что ты скажешь, если мы устроим девичник? Только ты и я?
Ани опустила взгляд и равнодушно фыркнула. Она встала и вышла из ванной, но не раньше, чем вяло произнесла:
— Нет, спасибо.
Доротея положила мне на тарелку еще пасты, и когда Вик увидел выражение моего лица, он цокнул языком и сказал:
— Ма, оставь ее в покое. Она не голодна. — Мои щеки яростно запылали, когда он лукаво добавил: — Она только что поела.
Вилка Аники упала на ее тарелку. Со скучающим выражением лица она встала со стула и произнесла:
— Прошу меня извинить.
Ее удаляющаяся спина была напряженной, негнущейся, и у меня возникло ужасное чувство, что моя подруга больше не считает меня таковой.
Глава 24
Аника
— Каким разочарованием ты оказалась, — сказала ухмыляющаяся ведьма, стоявшая в моем открытом дверном проеме.
Она вошла в мою комнату, как будто это было ее право, и я позволила ей, потому что… ну, в последний раз, когда я захлопнула дверь перед ее носом, она впечатала меня в стену.
Ксения всегда была жесткой женщиной. У нее не было своих дочерей. Возможно, это было ее оправданием столь сурового обращения со мной. Все ее сыновья были из Братвы. Я лишь однажды встречалась со своими двоюродными братьями, но они производили какое-то жуткое впечатление. Они гордились заслуженной репутацией. Их называли бессердечными. Жестокими. Даже психопатами.
Их мать была почти такой же, только ей удавалось скрывать эти черты лучше, чем им.
Теперь, когда моя тетя подошла ближе ко мне, я тяжело сглотнула, случайно заглянув ей в глаза.
Они были холодными. Пренебрежительными. Так полны презрения.
— Я не знаю, почему ты откладываешь свое задание, но оно должно быть выполнено, мой цветок.
Мое сердце билось не в такт.
Она бы не поняла. Я никогда не могла открыть ей, почему я не могла сделать то, что она требовала. Если бы я показала свои истинные эмоции, это дало бы ей слишком много рычагов воздействия на меня.
А я уже потеряла слишком много себя.
То, что у меня осталось, я прижимала к себе, до смерти боясь, что она может
Я не могла этого допустить.
— Мне нехорошо, — произнесла я бесцветным голосом.
Чем ближе она приближалась, тем более напряженным становилось мое тело, натянутое, как лук. Одетая в черное, она села рядом со мной и нежно положила руку мне на лоб.
Я вздрогнула.
— Мне кажется, ты чувствуешь себя прекрасно, — сказала она с оттенком обвинения.
Я взяла с кровати своего большого коричневого плюшевого мишку и прижала его к себе, как защитный барьер.
— То, о чем вы просите меня… это будет нелегко.
— Я верю в тебя. Ты найдешь способ.
Мои ладони начали потеть. Я тяжело сглотнул.
— Это невозможно. Он ненавидит меня.
Поэтому, когда она молча встала, а потом присела передо мной на корточки, я напряглась. И когда она положила руки на мои плечи, крепче сжала мою нежную плоть, я осталась бесстрастной.
Мне не хотелось показывать, как сильно она причинила мне боль. Ксении это нравилось.
Она сжала сильнее, и когда ее ногти впились в мою плоть, она посмотрела на меня, ее губы скривились от отвращения. Слабо завуалированная угроза была очевидна.
— Ты найдешь способ.
Моя челюсть напряглась, я дышала сквозь боль, отказываясь отвести от нее взгляд.
Моя тетя. Мой мучитель.
— Я найду способ, — дрожащим голосом пробормотала я, хотя бы для того, чтобы ненадолго отвлечь ее.
Ксения улыбнулась тогда. Меня беспокоило, что улыбка была идентична маминой.
— Посмотрим, что ты сделаешь. — Она встала и направилась к двери. Добравшись туда, она остановилась, выражение ее лица было непроницаемым. — Ты знаешь, что в России делают с бесполезными животными?
Мое сердце подпрыгнуло в груди.
— Нет.
Моя тетя мрачно усмехнулась.
— Ты очень близка к разгадке.
Как только она вышла из моей комнаты, я встала и бросилась к двери, закрыла ее и прижалась спиной к прохладному дереву. Я не могла дышать. Я пыхтела и кряхтела, и когда я потянула футболку, чтобы стянуть ее с тела, мои легкие горели.
Что я собиралась делать? Что я могла сделать?
Если бы я сделала, как она просила, они бы возненавидели меня. Если бы я этого не сделала, она бы продолжала наседать на меня до тех пор, пока ничего не осталось бы.
Паническая атака застала меня врасплох. Я размахивала руками, ходила взад-вперед, затем тихо застонала, мысленно считая, пытаясь сделать полный вдох и медленно выдохнуть. Но это не помогало.
В последней отчаянной попытке восстановить контроль я, спотыкаясь, забралась в шкаф. Мои дрожащие пальцы пытаются закрыть меня в темноте. Они боролись, но справились. И я начала задумываться, а может быть, Настасья права.