Вика
Шрифт:
Дома я быстро-быстро рассказала Кате обо всех моих приключениях.
Катя ткнулась в меня пушистой головой, и я поняла, что она одобряет мои поступки. Даже с вороной, хотя ворон она не любит.
Потом я натёрла ногу папиным жёстким полотенцем, пока она не стала красная и горячая, и тут пришла мама. Сначала она удивилась, когда увидела меня, потом забеспокоилась, осмотрела ногу, подвигала ступню туда-сюда, а я на всякий случай пискнула два раза, будто мне чуть-чуть больно.
Мама намазала ногу какой-то мазью, и я поскорее сказала, что мне стало легче, но не переставала прихрамывать, чтобы мама не догадалась о моём вранье. И мы сели обедать.
За обедом я сказала маме, что, когда сидела в парке, ко мне подошёл Сенька из пятого подъезда со своей Ирмой, что он ушёл из дома, потому что его приезжая бабка заявила, что с Ирмой жить не станет. А я его уговорила вернуться, и он проводил меня до лифта. Мама сказала, что я молодец и поступила правильно.
Когда мама ушла обратно на работу, я стала ждать Сенькиного звонка. Я даже волновалась: вдруг его всё равно заставят выгнать Ирму и ему придётся снова убегать из дома?
Сенька скоро позвонил и сразу закричал в трубку, что мама оставила Ирму дома, а бабке сказала, что сын ей дороже. А если бабке не нравится, как мы живём в нашей семье, то она может уехать обратно в свой Углич. Тогда бабка стала охать и хвататься за сердце, а мама сказала, что сейчас вызовет ей скорую помощь. А Сенька поскорее убежал в ванную, и, что там было дальше, он не знает. Сейчас бабка сидит в своей комнате, и он, Сенька, спокойно смотрит футбол по телику. А Ирма может ходить по всей квартире и лежать на диване, а не сидеть взаперти в Сенькиной комнате. А скорой помощи так и не было, наверное, бабка раздумала притворяться.
Потом он спросил, поверила ли мама, что я растянула ногу, и написала ли записку училке. Я порадовалась, что он об этом не забыл, и сказала, что всё в порядке и записка уже лежит у меня в дневнике.
На следующий день после школы мы с Сенькой вместе шли домой, а за нами тащился Васька. Он сверлил нас злыми глазами и всё время что-то бормотал. Я прислушалась и услышала что-то вроде: «Нашла себе жениха, тоже мне невеста, кошка драная!»
Я ужасно возмутилась: ну ладно, пусть кошка, но почему драная? И совсем я не драная! И никакой Сенька мне не жених, а друг. А Васька дурак! Мне очень захотелось тут же дать ему в глаз, но тогда пришлось бы пересказать Сеньке, о чём он бормочет, а этого мне не хотелось. Ну-у, не хотелось… Стыдно. А потом я подумала: почему я Ваську услышала, а Сенька – нет? Неужели я услышала Васькины мысли, а не бормотание?! А вдруг я смогу слушать мысли всех людей, которые будут мне встречаться?! И детей, и взрослых! Это же ужас!
У меня сразу испортилось настроение, и я замолчала. Сенька шёл и рассказывал, как отец учил его плавать и как он боялся утонуть, а потом вдруг поплыл, и как это было здорово. Возле дома он вдруг заметил, что я молчу, и забеспокоился, почему я ему не отвечаю. Пришлось соврать, что у меня разболелась голова. И тут я услышала, что он в этот момент переживает и думает: а вдруг мне скучно слушать про его плавание? Я сначала обрадовалась, а потом опять огорчилась. Не хотела я так узнавать его мысли. Как будто я за ним подглядываю, а он этого не знает. Подглядывать, подслушивать нехорошо. И я поняла, что мне нужно срочно посоветоваться с Катей.
Катя, как всегда, встретила меня у дверей. Откуда она знает, что вот в этом лифте еду именно я? Может, слышит мои мысли издалека? Интересно, а я могу Ваську или Сеньку услышать издалека? Я направила мысли на Ваську, пока раздевалась, но ничего не услышала. Потом подумала, что я и Катю издалека не слышу, и это хорошо. Сейчас спрошу, слышит ли она меня дома в другой комнате или когда я на улице, в школе. И вдруг в голове услышала ответ, что может слышать, только если я во дворе, а дальше уже не может. А если не захочет, то может не слышать моих мыслей даже рядом.
И вообще ничьих мыслей. Надо только научиться отключаться, это несложно. И она меня научит.
Ой, как хорошо, что у меня есть такой друг, как Катя.
Мы поели. Я рассказала Кате, как услышала Васькины мысли, как испугалась и решила спросить у неё совета. Катя села напротив меня на мой стол, где я делала уроки, и стала смотреть мне в глаза, а я смотрела на неё и постепенно понимала, что нужно делать.
Нужно в уме представить, что ты отгородилась загородкой от всех. Или от всех, кроме того, кого хочешь услышать. И эта загородка непроницаемая. А когда захочешь услышать мысли кого-нибудь, нужно будет на него посмотреть и подумать, что хочешь его услышать.
Так мы с Катей поговорили, а потом вместе заснули на диване, потому что устали. А потом я проснулась и села делать уроки, а Катя продолжала спать дальше.
Как-то я возвращалась домой через парк, увидела Юлю из нашего дома со своим ньюфом Мишкой и опять удивилась – какой же он большой. Прямо неудобно называть его Мишкой. Он Михаил или даже Михаил Михайлович. Юля была очень расстроена: ходила, что-то искала на земле, ворошила ногой листья и сердито разговаривала с Михаилом, а он гавкал и тянул её к дому. Я подошла поближе и услышала, как она ему говорит:
– Мишка, отстань. Лучше помоги… Надо обязательно найти ключи, всё равно домой без них не попадёшь. Если не найдём, придётся менять замки… Ужас!
Михаил увидел меня, выпустил из пасти Юлин рукав, подбежал ко мне и уставился на меня. И я вдруг услышала, вернее, увидела серую дверь и ключи, которые торчали из замочной скважины.
Всё ясно: Юля забыла их вытащить!
Я очень обрадовалась, что смогу помочь Юле: она хорошая, и Михаил у неё замечательный, но тут же подумала: а как же ей сказать, что про ключи я узнала от её пса? Ведь говорила мне Катя…
А если не сказать, то она будет их искать и мучиться…
А вдруг ключи увидит вор и утащит всё из квартиры, пока она тут в парке ищет их? Надо сказать…
А если она всем расскажет, что мне про ключи сказал пёс? Нет, нельзя говорить…
А если из-за того, что я не скажу, случится беда? И Кати, как назло, рядом нет, совета не спросишь…
А может, пойти к Юле, взять ключи и принести их ей? Но я не знаю номера её квартиры. Правда, подъезд знаю, серую дверь с ключами найду…
А если, пока я буду бегать, Юля уйдёт из парка к какой-нибудь подруге ждать у неё, пока не придут с работы родители? И Михаил держит меня за рукав и просит сказать…
И тут до меня дошло, как сказать, где ключи, но не сказать, как я это узнала.
– Юля, а может быть, ты забыла вытащить их из замка?
– Что ты такое говоришь… – начала было Юля, но вдруг выпрямилась, посмотрела на меня, на своего Мишку и сказала: – То-то он тянул меня домой! Бежим!
Она взяла меня за руку, и мы побежали к дому. А Мишка радостно скакал впереди.
Ключи торчали в замке, в квартире ничего не пропало. Юля сказала, что я её спасла, и она обязана хотя бы напоить меня чаем с вареньем и очень вкусным тортом «Наполеон», который замечательно печёт её мама.