Викинги

Бенгтссон Франц Гуннар

К вечеру восьмого дня мы услышали шум порогов и увидели волок. Там никого не было кроме двух гребцов, которые слишком ослабли, чтобы грести даль­ше. Мы дали им вина, которое придало им сил, и они рассказали нам, что казначей поставил свой корабль на катки в этот самый день, но он не смог найти ни лошадей, ни быков, поскольку берега были пусты. Поэтому у него были только гребцы, чтобы тащить корабль, а они все чрезвычайно устали. Следователь­но, далеко уйти они не могли.

Хальвдан и я обрадовались, когда услышали это. Мы взяли с собой лучников и пошли по следам кораб­ля. Между третьим и вторым порогом мы увидели их. Тогда мы отвернули от реки и быстро пошли вперед, прячась за погребальным холмом патцинакского во­ждя, который стоит там на возвышении, и стали ждать их со стрелами в луках почти до того самого момента, когда они подошли к нам вплотную. Я увидел казначея и его отца, идущих рядом с кораблем в полном воору­жении, с мечами в руках. Я приказал четырем лучни­кам прицелиться в них, а другим убивать тех, кто шел во главе запряженных колонн.

Засвистели стрелы, люди стали падать на землю, мы все вытащили мечи и напали на них, испуская боевой клич. Гребцы побросали свои веревки и побе­жали, все смешалось, но казначей и его отец не упали, потому что Дьявол и его армия поддерживали их. Захариас-меченосец, в которого попали несколько стрел, побежал быстрее всех, как юноша. Но я все свое внимание обратил на казначея. Я увидел, как он обер­нулся в изумлении, лицо его было совсем белым на фоне черной бороды, когда наши стрелы и боевые кличи достигли его. Он собрал вокруг себя своих людей, крича на них страшным рыком, в ужасе от перспективы расстаться с таким количеством золота. Мне хотелось, чтобы он задержался там подольше.

Хальвдан, я и начальник стрелков, лезгин по имени Абхар, первыми достигли их, и вступили в схватку с теми, кто охранял казначея. Я увидел, как зубы его обнажились в улыбке, когда он узнал Хальвдана, но мы не могли до него добраться, потому что люди его храбро сражались, несмотря на то, что их предводи­тель прятался за их спины. Затем к нам присоединились стрелки, и мы стали теснить людей казначея кораблю, но когда наконец мы сломили их сопротив­ление, то обнаружили, что казначей с несколькими людьми сбежал.

Уже почти стемнело, и я не знал, что делать Командир стрелков всегда выполнял приказ, не зада­вая вопросов. Я приказал ему взять своих людей я преследовать неприятеля вверх по реке как можно быстрее, не останавливаясь до полной темноты. Я рассказал ему, что император назначил награду в сто серебряных монет за голову казначея и такую же сумму — за голову его отца, и что вся эта сумма достанется тому, кто принесет мне эти головы. Поэто­му он поспешил в погоню со своими людьми.

Как только Хальвдан и я остались одни, мы взоб­рались на корабль. Там, в каюте, спрятанные за меш­ками и ящиками, лежали сокровища, в четырех небольших сундуках и в семи мешках из шкур, все они были опечатаны императорской печатью. Но вид тако­го богатства вызвал у меня не столько радость, сколько беспокойство относительно того, что делать дальше, и как доставить его домой таким образом, чтобы никто не знал. Хальвдан сказал:

— Мы должны спрятать это до возвращения стрел­ков.

Я ответил:

— Где нам найти место, достаточно просторное, чтобы спрятать такое количество?

Он сказал:

— Может быть, в реке?

— Ты прав,— сказал я,— подожди здесь, пока яразведаю.

Я пошел к реке, и там нашел место, о котором я говорил, где река пенилась, огибая его. Совместно мы перенесли сокровища и хорошенько их спрятали, кроме двух мешков с серебром, которые, после долгих раздумий, я оставил на корабле.

Возвратились Абхар и его люди. Они несли три головы, но не те, которые я больше всего хотел видеть. Вместе мы поели и попили, используя запасы, найденные на корабле. Тогда я сказал ему:

— Вот, Абхар, видишь эти два мешка, опечатанные императорской печатью. Это — сокровища, которые казначей Теофилус и его отец украли у императора, но мне было приказано не возвращаться без головы казначея. Поэтому сделаем так. Мы с сыном подни­мемся вверх по реке и станем искать казначея, хотя бы даже в Киеве. С нами пойдут и двое твоих людей, добровольцы. А ты с остальными людьми возвращайся на корабль с этими деньгами и прикажи кормчему везти тебя в Миклагард. Мы четверо вернемся сами, когда выполним задание.

Так сказал я, а Абхар кивнул и взвесил мешки на руке. Он поговорил со своими людьми, и двое хазар вызвались идти с нами. Абхар и остальные ушли с серебром, и я был рад, что до сих пор все шло хорошо. Двое лучников были мне нужны, чтобы помочь в по­исках лодки не столкнуться с грабителями или даже с казначеем, если ему удалось собрать своих людей. Я подумал, что он будет продолжать спасаться от нас, но я ошибался.

Мы устали, и в эту ночь я первым встал на вахту. Потом я приказал одному из хазар сменить меня, но он заснул, вероятно для того, чтобы наша роковая судьба могла свершиться. Потому что ночью, когда мы все спали на корабле, казначей вместе с отцом и четырьмя людьми, которые у него еще оставались, неожиданно напал на нас. Я проснулся от шума, когда кто-то поскользнулся, и вскочил на ноги с мечом в руке. Двое прыгнули на меня, и когда я встретил их, то увидел, что казначей свалил одного из хазар и напал на Хальвдана, взмахнув мечом над его головой. Хальвдан, по-видимому, крепко спал, потому что едва мог вытащить меч. Я бы отдал все золото и свою жизнь, чтобы успеть встать между ними. Люди, на­павшие на меня, упали замертво, но я даже не заме­тил, как они упали, потому что, когда я обернулся к Казначею, Хальвдан уже лежал у его ног. Я ударил, держа меч двумя руками. Это был мой последний удар в жизни, и самый лучший. Меч пробил его шлем и расколол череп так глубоко, что я увидел, как его зубы свалились в горло. Но когда его постигла смерть, его меч попал мне в глаз. Я упал на землю и знал, что умру, но эта мысль не тревожила меня, потому что ядумал: «Хальвдан мертв, я отомстил за него, все кон­чено».

Рассказ утомляет меня, да и рассказывать осталось не много. Следующее, что я почувствовал, было то, что я лежу связанный, а меченосец Захариас сидит рядом и смеется каким-то нечеловеческим смехом. Он рас­сказал, как я буду изувечен, и много расспрашивал о золоте. Я плюнул ему в лицо и велел показать уши. У него оставался один человек, они вместе отрубили мне руку и разогрели масло с корабля, чтобы окунуть туда обрубок, чтобы я не умер слишком быстро. Но он пообещал мне быструю смерть, если я покажу ему, где золото. Я не согласился. Я не боялся боли, потому что душа моя была мертва. Я сказал ему, что золото уже на пути к императору, и он поверил мне. Больше мы не разговаривали.

Затем я услышал вскрик, какой-то человек захны­кал, закашлялся, потом замолчал. Потом я лежал в лодке, которую волокли по земле. Мне дали попить, и больше я ничего не помню. После этого лодка плыла по воде, и мне казалось, что я умер. Человек, сидев­ший на веслах, много говорил, и я понял кое-что из его слов. Это был второй хазар. Он свистел и напевал, и был очень весел. Когда на нас напали, он побежал на мой корабль, но его уже не было. Поэтому он вернул­ся, подобрался к людям, которые занимались мной, и обоих убил стрелами. Зачем ему было спасать то, что от меня осталось, я не знал, может быть, просто был хороший человек, какие часто встречаются среди ха­зар. Двое бедных крестьян приплыли с другого берега, чтобы грабить мертвецов, и он отдал им корабль каз­начея со всем содержимым с условием, что они отда­дут ему свою маленькую лодку и помогут перенести меня через волок. Так это и произошло. Я знаю только то, что он рассказал.

Он все время смеялся и радовался своей удаче, потому что на теле казначея и его отца он обнаружил много золота и серебра, а доспехи и оружие, которые он у них забрал, были самой лучшей работы. На трупах других людей он также нашел много золота и драгоценных камней, он также снял большое золотое кольцо с пальца моего сына. Теперь он хотел, как он поведал мне, купить в Киеве лошадей и одну-двух женщин, после чего вернуться на родину богатым человеком, в доспехах. Пока он все это рассказывал, он заботился обо мне изо всех сил. Я хотел перегнуть­ся через борт лодки и утонуть, но был слишком слаб для этого.