Виктор Цой
Шрифт:
Георгий Гурьянов: «В Дании у нас был концерт. Я хорошо помню. Это был первый наш выезд за рубеж. Первый выезд в капстрану, выход в западный мир. Как раз мы записали альбом “Звезда по имени Солнце” и поехали в Данию. Там был какой-то фестиваль, играть нужно было в каком-то загоне буквально. Сыграли мы там круто. Есть запись, правда плохая, но можно смотреть. Дали там жару… Аудитория была большая. Больше, чем потом во Франции и в Италии. Там был такой интересный момент — оператор, снимавший этот концерт, подобрался совсем близко ко мне, и в какой-то горячий момент у меня обрушился “том” и полетел прямо в объектив камеры… Прямо как у группы “The Who”. Но вообще мне в Дании не понравилось. Похоже на Таллин. Было разочарование» [304] .
304
Из
Семнадцатого января группа вернулась в СССР.
В феврале «киношники» отыграли семь концертов в Алма-Ате в ДС им. 50-летия Октября. Тогда корреспонденту газеты «Горизонт — Оркен» Алексею Гостеву удалось взять у Цоя интервью. Впоследствии он вспоминал, как это произошло: «…Тогда же состоялась моя первая и последняя встреча с Виктором Цоем. История довольно смешная. Я собрался взять у Цоя интервью и для храбрости всю ночь что-то пил со своим лучшим дружком Сережкой. Зная за собой дурацкую черту в самый ответственный момент терять дар речи, мы с Сергеем написали какой-то странный манифест с претензией на шутку/юмор (помню только, что там был отсыл “в ЦК компартии и в ООН”). И с этой бумаженцией отправились в гостиницу “Казахстан”. В восемь (!) утра. Под пытками не скажу, почему мы поперлись в такую рань, — очевидно, с перепою. Надо же было додуматься… 24-й этаж гостиницы, ломимся в номер люкс. Открывает дверь человек в халате, спросонья, с приятно знакомым лицом. С улыбкой говорит: “Вообще-то я еще сплю”. Как будто даже извиняется. “А мы вас долго не задержим!” — говорю я сурово и вручаю Цою манифест…» [305]
305
Из интервью автору.
В феврале на экраны страны вышел фильм «Игла». В первый год проката картину посмотрели 14,6 миллиона зрителей (2-е место среди отечественных фильмов). Позже по результатам ежегодного опроса журнала «Советский экран» Виктор Цой был признан лучшим актером 1989 года.
В феврале 1989 года Цой вместе с Наташей и Каспаряном вылетели в США, к Джоанне Стин-ірей. Правда, Наташа, долетев с ребятами до Нью-Йорка, отправилась далее по своим служебным делам, предоставив Виктора и Юрия Джоанне.
Как рассказывала впоследствии сама Джоанна, она ждала этого момента так долго, что решила потратить все сэкономленные деньги, чтобы сделать путешествие ребят незабываемым. В аэропорт встречать Виктора с Юрием она отправилась во взятом напрокат белом лимузине с баром и телевизором. Две недели они провели, как дети, наслаждаясь жизнью… Ездили в Диснейленд, который понравился Цою больше всего.
Второго апреля 1989 года группа «КИНО» вместе с «Аукцыоном» и «Звуками Му» по приглашению Натали Минц и Жоэля Бастенера вылетела во Францию, где выступила на 13-м фестивале популярной музыки «Весна в Бурже» («Printemps de Bourges») в Ле Бурже.
Еще в 1986 году, будучи кочегаром «Камчатки», Цой через своего приятеля Сергея Фирсова познакомился с француженкой Натали Минц. Она училась в Сорбонне, в Ленинград попала по обмену студентами. Как вспоминал Сергей Фирсов, Натали в 1986 году получала приличную стипендию — 270 рублей. Вкалывающие же в котельной музыканты зарабатывали от 50 до 90 рублей. Как рассказывал Фирсов, Натали была отвязная, наглая девушка, которая могла стать на Невском и орать матом. В 14 лет она убежала из дома и пять лет путешествовала по миру… После знакомства с русскими музыкантами она увлеклась рок-музыкой и совершенно забросила учебу. Вернувшись во Францию, Натали через пару лет приглашала Кинчева, Гребенщикова, Цоя, «Аук-цЫон» и «Звуки Му» во Францию, где с помощью родителей помогала организовывать им концерты.
Сергей Фирсов: «Француженки к нам в 1986-м приблудились. Натали Минц и Люси Терпиньянц. Они учились в Питере по обмену. Обе — дочки эмигрантов из России. Жили они рядом с Казанским собором и постоянно пропадали у нас на “Камчатке”. Натали больше у нас, а Люси — чаще на Невском, возле Армянской церкви. Там был художник Юлик, у которого тоже тусовался Башлачев, художники, литераторы. И Люси там просто спилась окончательно. А девушка — ей было лет 18 или 19 — из нормальной буржуазной семьи, такая абсолютно не подготовленная к нашим реалиям. Ну, сидела на кухне в углу. Смотрела широко открытыми глазами на всё это безумие. Ей, естественно, через каждые 15 минут наливали стакан портвейна. Она его молча выпивала, поскольку была достаточно скромная, отказаться было неудобно, а еще не очень хорошо говорила по-русски. В итоге она напрочь влюбилась в Башлачева, чуть не повесилась, когда он погиб… А Натали, наоборот, была пробивная, шумная, веселая девчонка. В нее я влюбился без задних ног, чуть не женился… Длинная история. В итоге она стала работать с “АукцЫоном”, “Воплями Ви-доплясова”, “Звуками Му”, “Кино”… Свозила их всех в первый раз во Францию, выпустила им всем первые пластинки» [306] .
306
Из воспоминаний Сергея Фирсова.
Жоэль Бастенер: «Приезд трех советских групп на фестиваль “Printemps de Bourges” был авантюрой, которая осталась в истории потому, что во время той поездки был снят фильм, где зрители впервые увидели советские рок-группы на Западе. А группы были не простые! Самые аутентичные и наименее вторичные…» [307]
Поскольку затея была не из простых — перед организаторами встал целый ряд проблем, нуждавшихся в немедленном решении. Перво-наперво — убедить сотрудников госаппарата самого высокого уровня в необходимости организации столь знакового мероприятия. Как вспоминал Жоэль Бастенер, чтобы организовать эту поездку, они с Натали вышли на министра культуры Джека Лэнга, который обратился к своему советскому коллеге, но Москва выбор французских культурных деятелей не поддержала. Советские чиновники хотели отправить за границу совсем другие группы, и не во Францию, а в Германию или США. Один советский дипломат даже сказал Жоэлю, что Цою нельзя оформить документы на выезд, потому что у него нет прописки, и что нельзя приглашать неумытых бездельников из «АукцЫона». В связи с этим приходилось «глушить» чиновников МИДа бесконечными объяснительными записками.
307
Из интервью автору.
Жоэль Бастенер: «В результате Ролан Дюма, наш министр иностранных дел, написал напрямую Шеварднадзе, после чего ОВИР всё-таки принял Бе-лишкина и других администраторов выбранных нами групп. Отдельной проблемой было потом собрать 26 музыкантов и удостовериться, что они зашли на борт самолета “Эр Франс”. Мы также потребовали, чтобы артистов не сопровождали “люди в штатском” — “Ва-Банкъ” и “Звуки Му” были в Германии за два месяца до нашей поездки и агенты сопровождали их буквально повсюду» [308] .
308
Из интервью автору.
По словам Бастенера, с русскими артистами их тогда роднило именно отсутствие пиетета к мировой системе, и они и русские музыканты были как бы вне всего и не собирались подчиняться никаким правилам. Самыми несгибаемыми и уверенными в себе, по мнению Бастенера, были Цой с Георгием Гурьяновым. То есть в определенном смысле все были похожи друг на друга, поэтому самолюбие французов иногда входило в противоречие с самолюбием русских. Все были резкими, амбициозными и считали себя истиной в последней инстанции.
Когда «киношники» прилетели в Париж, ему и музыкантам «КИНО» Натали Минц, на правах принимающей стороны, заявила, что прямо из аэропорта все поедут на интервью. На что Цой возразил, что хотел бы сначала заехать в гостиницу, привести себя в порядок и поесть. Она же, как западный продюсер, ледяным тоном ответила, что всё будет так, как написано в их графике. Тогда Цой спокойно сказал: «Останови автобус, я лечу домой». По его лицу было ясно, что он не шутит. Поэтому Натали вздохнула и повезла всех в гостиницу, после рассказывая друзьям, что Цой совершенно не готов строиться и гнет свою линию.
Цой действительно всегда гнул свою линию, и его надо было принимать таким, каким он был, или не принимать вовсе. Когда читаешь воспоминания о нем, создается впечатление, что он был спокоен, неконфликтен, но люди перед ним пасовали.
Группа «КИНО» дала во Франции всего два концерта, и только потому, что Цой больше играть не захотел. Как вспоминал Жоэль Бастенер, «КИНО» не хотело выступать на одной сцене с «голой задницей», на фоне которой проходило незамеченным. И Цой был в этом абсолютно прав.