Виктория Виктора
Шрифт:
– И правда закормили гречкой, – Лера поковыряла вилкой в тарелке. – В деревне еда вкуснее. Брат сказал, что ждёт меня после выпускного, – последние недели это была излюбленная тема Леры. Её сводный брат оказался хорошим человеком и согласился приютить беспризорную родственницу.
Мало кто из девочек мог похвастать определённостью на будущее. Как представительница большинства, я предпочитала не комментировать слова счастливчиков, чтобы не обнажать позорную зависть, превышающую чувство радости
– У него большой дом, и для меня есть отдельная комната. Буду нянчить племянника.
Удержаться на данном повороте Лериного монолога мне оказалось труднее всего. Она говорила так, будто сама хочет стать матерью. Хотя, кто я такая чтобы судить? В моей зыбкой судьбе существовала одна твёрдая убеждённость – никогда не заводить детей, чтобы никому не передать по наследству поломанную жизнь.
3
– Вика, – завуч поискала меня взглядом по кабинету.
Пока другие девочки пялились в окно, вместо формул по математике решая задачку мая, я мирно дремала за задней партой.
– Виктория!
Скачок из-за парты вышел резким – чуть не опрокинулся стул.
– А я вовсе не сплю!
Волна осторожного хихиканья посреди просторов класса достигала массы истеричного цунами, разбившегося о затворённую за моей спиной дверь.
– Вот что, детка, – завуч впервые обратилась ко мне фамильярно. – Тебя ждут у директора. Поторопись!
И слова, и руки направили в нужную сторону. От скорости шага мысли в голове мешались, словно содержимое сумочки от землетрясения. Я воображала то следователя, то священника в кабинете директора, в зависимости от персоны, принёсшего совершенно противоположные известия о матери. Но залитый майским солнцем порог допустил меня в общество молодого мужчины, одетого по-граждански: в рубашку и джинсы. Мужчина был дьявольски красив – красивее любого актёра: статный, загорелый брюнет с небесно-голубыми глазами.
– Вот и наша умница! – улыбку директора можно было растянуть как бельевую верёвку от угла к углу. – Безупречное поведение, отличные оценки по языку и литературе. Не курит.
– Последнее время не высыпается, – вздохнула завуч. – Читает по ночам.
Мужчина поднялся навстречу мне из кресла. Мой взгляд оторвался от горизонтальной плоскости на уровень высоты его королевского роста.
– Виктор, – он протянул руку. – Твой двоюродный дядя по отцовской линии.
Он мог назваться хоть «папой римским» – это бы не приумножило и не приуменьшило свалившегося на меня удивления.
– Она сильно смущена, – директор с готовностью бросилась защищать моё молчание.
– Понимаю, – Виктор кивнул. – Не будем торопиться. Я очень рад знакомству.
– И я, наверное, рада…
– Вика, – директор предупреждающе свела брови и губы. – Не вежливо так разговаривать с дядей.
– Всё нормально, – Виктор улыбнулся директору, отчего та мгновенно растаяла. – Документы подтверждают родственную связь, но общение ещё предстоит наладить. Я несколько лет разыскивал родственника. Готов проявить терпение и теперь.
Директор и завуч переглянулись.
– Видишь ли, Вика… – завуч совершила паузу прежде чем прыгнуть с разгона в карьер, – твоего отца действительно разыскивали и признали пропавшим без вести…
На самом деле мне было плевать. В наследство этот человек оставил только размытую память хлопанья входной двери, после которого началось падение мамы.
Но Виктор нахмурился:
– Это ведь расстроит Викторию, – и в его адрес полетели извинения, хотя, по сути, получателем являлась я.
Со мной вообще происходило странное: было одинаково страшно и говорить, и молчать, даже улыбаться казалось несусветной глупостью. Оставалось только рассыпаться на молекулы под внимательным взглядом Виктора.
И когда я уже набралась храбрости проблеять что-то невразумительное, двоюродный дядя неожиданно закончил свидание:
– На сегодня достаточно, – и снова протянул мне руку. – Хочешь увидеться со мною завтра, Виктория?
– Хочу, – пролепетала я, чувствуя, как волны тепла расходятся по всему телу от простого рукопожатия. – А зачем?
– В силу некоторых причин у нас с женой не будет детей, – в голосе нет сожаления, лишь сухое констатирование факта. – Виктория, – его тёплые пальцы задержались на моей трепещущей ладони, – хочешь я стану твоим опекуном?
4
Май набирал обороты, разворачивая день на долгие часы. Вместе с теплом у меня появилось будущее, которое, я надеялась, не отнимут, как карманные деньги, данные сердобольной соседкой за вынос мусора, и не вырвут из мочек, словно серебряные серёжки.
Виктор приезжал ежедневно. Ему было 30 лет, и он успел сделать карьеру в качестве инженера, хотя без проблем разбогател бы на поприще модельного бизнеса. В наших встречах мне не хватало интимности – в приемлемом смысле этого слова. Кто-то постоянно присутствовал третьим, при этом, не считая себя лишним, и я ощущала зажатость и раздражение. И да, я влипла: что смотреть в глаза Виктору, что нежиться в тёплой ванной – для меня стало всё едино.
Женская половина персонала чувствовала приблизительно то же самое, поскольку за мгновения до его визита из сумочек извлекались духи и косметика, и школа-интернат превращалась в благоухающий цветник.