Вильмонтейльн

Ава Сурина

– Святоши убьют нас. И тебя тоже, – бесцеремонно перебила принца ведьма и, нарушив одновременно все правила дворцового этикета, без сил упала в кресло, хотя Его Наипрекраснейшее Высочество не давал на это свое позволение.

Шильда молча подала прабабушке бокал с красным полусухим вином, которое теперь в избытке водилось в подвале старого дома.

– Никто и пальцем не посмеет тронуть правнука Наижесточайшего короля Аберона, потому что я, принц Вильмонтейльн, остаюсь здесь! – запальчиво произнес эльф и важно подбоченился.

– Нет, –

отрезала Джилиана.

– Да, – парировал принц.

– Нет!

– Да! И это мое последнее магическое слово! – сверкнул ядовито-зеленым взглядом Вильмонтейльн и вдруг выцвел, словно акварельный этюд, долго лежавший на солнце, из-за чего стал больше напоминать человека, по крайней мере, перестал светиться, как елочная гирлянда.

Джилиана тихо застонала и прикрыла рукой лицо. Шильда, молча наблюдавшая за поединком прабабушки и принца, недоуменно пожала плечами.

– Что здесь, черт возьми, происходит, бабуль?

– Я пригласили принца войти в дом, и он понял это предложение буквально, поэтому теперь может остаться в нем хоть навеки, если пожелает, – упавшим голосом пояснила Джилиана, – таковы правила Волшебной страны, из которой мы оба родом и законам которой вынужденно повинуемся.

За окном ослепительно вспыхнула молния, и прогрохотал гром, словно скрепляя слова ведьмы в узел силы, и так оно и было, ведь обитатели Волшебной страны своими словами никогда не бросаются.

Глава 16

Тем временем в Волшебной стране полным ходом шла подготовка к маскараду в честь Летнего Солнцестояния, который перенесли из Радужного дворца в мрачную твердыню Акулий Пик, где на величественном каменном троне восседал грозный король Аберон, прадедушка непутевого принца Вильмонтейльна и сызнова воскресшего принца Гавелерона, чудесному воскрешению которого волшебный двор ни капельки не удивился.

Сколько раз они его торжественно хоронили и замуровывали в родовом склепе? Пожалуй, раз пять точно было подобное, а может даже и шесть.

В целом, все шло своим чередом: волшебные платья шились, кольца и диадемы ковались, сплетники подняли архивы королевского рода, чтобы в прямом и переносном смысле слова перемыть ему косточки.

Сам же Аберон тем временем строго отчитывал своего сильного, но глупого, как пробка из-под бутылки, правнука, который в своей слепой ярости чуть не убил единственного принца, который смог бы, по его мнению, занять трон Волшебной страны.

– Идиот! Кабаний выродок! Осел с козлиными рогами, ужаленный в зад оводом! Что ты наделал, болван? Взял и испортил план, который я готовил веками! – отчитывал правнука король, тут же превращая силой своего властного и могущественного слова Гавелерона во все перечисляемые виды животных.

Бедному принцу оставалось только молча сносить гнев прадедушки и надеяться, что тот не забудет вернуть ему прежнюю форму прежде, чем остынет его злость.

– Из-за тебя мое низложение может сорваться. Я устал. Смертельно устал от груза власти

над волшебным народом. Мой череп уже разъела ржавчина – так долго я ношу корону на голове. Мне порой кажется, что я прирос к трону – так долго я был королем этой никчемной страны, где не осталось ни одного мужчины, способного держать меч в руках, кроме меня.

Принц Гавелерон жалобно заблеял в ответ, поддерживая праведный гнев прадедушки.

– Ну, и тебя может быть, – бросил сердитый взгляд на правнука Аберон. –Если ты не вернешь до маскарада этого разодетого цветастого оболтуса Вильмонтейльна, живого или мертвого, голого или одетого, богатого или бедного, одного или с сотней таких же прихвостней впридачу, то я посажу тебя на кол. Железный.

Прадедушка взмахом руки, закованной в железную перчатку, вернул принцу Гавелерону привычный образ, с умыслом оставив на его голове маленькие козлиные рожки, которые тот прикрыл синей охотничьей бархатной шапочкой с торчащим соколиным пером.

– Ваше Наижесточайшее Величество, – торжественно склонился в поклоне принц Гавелерон, надеясь искупить свою поспешность и горячность строгим соблюдением придворного этикета, который так высоко ценил прадедушка, – этот Вильмонтейльн, подлый трус, сбежал в мир смертных и замел все следы. Никто из волшебного народа не сможет его найти, ведь у нас нет власти в мире людей.

– Так найди в мире людей того, кто этой властью обладает! – взорвался с виду казавшийся невозмутимым, король Аберон и в ярости отвернулся от бестолкового правнука, закончив аудиенцию взмахом руки.

Эх, Вильмонтейльн, Вильмонтейльн, Вильмонтейльн.

Если бы он был чуточку более решительным, то давно освободил бы своего любимого прадедулечку от бремени магической власти, ведь по иронии судьбы только потомок короля Аберона может оторвать от земли волшебный железный топор Рубайлорд, который перерубает все, даже шеи старых, как мир, и порядком уставших от государственных хлопот королей.

Сам Аберон получил трон именно так, убив своего короля-отца в день Летнего Солнцестояния тысячи лет назад в этом самом замке в этот самом тронном зале.

Такова была древняя традиция передачи власти в Волшебной стране, колдовство которой питали не только розы и мимозы, но и реки крови и ужасные родовые убийства.

По жестокому и роковому стечению обстоятельств все потомки короля Аберона прокляты умереть от железа, поэтому не могут даже коснуться Рубайлорда, не говоря уже о том, чтобы взять его в руки и садануть им со всей дури по шее вредного и злопамятного прадеда-короля.

Так, его старший сын Элохар умер от укола железной булавкой, а его правнук Нарцифел ослеп от того, что слишком долго смотрел в начищенное до блеска железное блюдо для мяса, не говоря уже о тех неудачниках и болванах, которые сами падали на торчащие и земли ножи, погибали на дуэлях, умирали в войнах, а также задыхались от удушья из-за железной бляшки на плаще, которая вдруг заедала в самый неподходящий момент.