Виннипегская Стена и я
Шрифт:
Мои руки соединились на его пояснице. Грудь прижалась к его животу, и он оказался таким же твердым и неприступным, как и выглядел. Я прижалась щекой к месту прямо между его грудными мышцами. Его тело было теплым после душа, который он принял, и он пах чистотой и мягким ароматом своего мыла.
Пока я вдыхала его аромат, он обнял меня. Нежно, нежно, очень нежно. Одной рукой он обвил верхнюю часть моих плеч, а другую положил прямо под ней. Он усилил свое объятие и притянул меня ближе в кокон своего большого тела.
Я
Что-то коснулось моей макушки, и я знала, я, черт побери, знала — это его подбородок.
Вероятно, это второе самое лучшее объятие в моей жизни; его бьет только объятие моего приемного отца, которое он подарил мне, когда навестил меня в больнице сразу после того, как Сьюзи сбила меня машиной.
Он первый, кто пришел ко мне, первый человек, что зашел в мою палату после того, как я очнулась, и я расплакалась. Он обнял меня и позволил горевать о смерти тех отношений, что у нас с ней были.
Но это совсем иное объятие.
Учитывая, что Зак по всем меркам не маленький мужчина, да и рост моего младшего брата метр девяносто, меня никогда не обнимал кто-то такой же большой, как Эйден. Мне это нравилось. Очень. Его бицепсы, прижатые к моему уху, приглушали болтовню людей на заднем фоне. Меня будто поглотило торнадо.
Большое, мускулистое торнадо с потрясающим телом, которое будет присматривать за мной следующие несколько лет моей жизни, даже если не на лучших условиях.
И большое, мускулистое, теплое торнадо с потрясающим телом, которое, наконец-то, стало моим другом.
Из-за этого я улыбнулась в его любимое худи, которое он надел.
— Это приятно, — призналась я шепотом.
Грудь под моим лицом напряглась так сильно, как только могли эти изысканные мышцы.
Все объятие, в общем, продлилось, наверное, секунд пять, прежде чем я отстранилась, улыбаясь как идиотка, и, возможно, я даже покраснела, потому что этот момент был таким монументально грандиозным, и мне казалось, будто я выиграла золотую медаль.
Потом я вспомнила, что команда проиграла игру, и засунула руку в карман со слегка растаявшими мятными конфетами, которые пронесла на стадион. Я планировала съесть их, но когда нашла пропуск вместе со своим билетом, то съела одну, оставив другую для Здоровяка.
Протягивая ему завернутую в обертку конфету, я приподняла брови.
Он приподнял свои брови в ответ и забрал из моей ладони конфету, раскрыл ее и засунул в рот; обертка исчезла в кармане его кофты.
Я наблюдала, как он медленно жует, и спросила:
— Ты должен что-то еще сделать?
Виннипегская Стена покачал головой, все его внимание было полностью сфокусировано на мне.
Я покраснела, не уверенная, как чувствую себя от того, что стала центром его интенсивного взгляда.
— Хочешь поехать домой?
— Да.
— Ты подвезешь меня до моей
— Я подвезу тебя.
— Не уверена, позволят ли они тебе заехать на парковку... — я замолчала, когда заметила его «ты идиотка, Ван» взгляд. Я, правда, хотела засунуть палец ему в нос. — Верно. Конечно, они позволят тебе заехать. Тогда подвези меня.
Эйден молча согласился, наклоном головы указав мне в сторону выхода.
Может быть, мы успели сделать два шага, когда я заметила знакомое лицо; мужчина стоял у входа в семейную комнату. Я выпрямила плечи, когда мы дошли до принимающего «Трех Сотен».
Я уловила момент, когда он заметил Эйдена и меня рядом с ним. Улыбка, которая появилась на его лице, была тревожной и вывела меня из себя.
— Хорошая игра, мужик, — сказал Эйдену Кристиан Дельгадо, однако он не отводил взгляда от меня. — Привет, Ванесса.
— Привет, Кристиан, — поприветствовала я его в ответ, мой голос звучал безэмоционально, абсолютно без энтузиазма.
— Как поживаешь?
— Хорошо, спасибо, как ты? — мой голос, правда, звучал как у Ларча из «Семейки Аддамс».
Распускающий руки ублюдок подмигнул. Он, черт возьми, подмигивал мне, пока Эйден играл роль моей огромной тени.
— Отлично, милая.
Милая? Правда?
На мои плечи опустился тяжелый вес. Периферийным зрением я заметила на своем плече тяжелое запястье. Взгляд на моем лице оставался бесстрастным, когда мы прошли мимо него и направились в сторону туннеля.
Наконец, когда мы оказались далеко от семейной комнаты и Кристина, я посмотрела на Эйдена.
— Прости, что обняла тебя, но я знала, люди смотрят, и было бы странно, если бы я этого не сделала.
Он с отстраненным взглядом продолжал смотреть вперед, но покачал головой.
— Как все там прошло?
— Пять женщин, с которыми я никогда не разговаривала, спросили, на каком я месяце беременности. Трое других сказали, что мне лучше планировать рождение ребенка в межсезонье, если я не хочу, чтобы меня все расстраивало.
Я приподняла бровь, снова обдумывая эти разговоры. Мне не нравилось, когда люди говорили мне, что делать, особенно те, кого я не знаю, и которые суют свой нос не в свое дело.
— Игнорируй их.
— Стараюсь, — вздохнула я, до сих пор разрываясь между неприятными ощущения от того, что я обманщица, и раздражением на других женщин, которые оказались такими назойливыми.
Эйден нахмурился.
— Что такое?
— Ничего.
Эйден сжал мое плечо.
— Что такое?
Я посмотрела на него взглядом, как можно точнее стараясь сымитировать его.
— Я чувствую себя плохо из-за того, что веду себя с ними дружелюбно, когда на самом деле все не так, как они думают, — я заметила, что морщинка между его бровей стала глубже.