Виновата ложь

Локхарт Эмили

Мне кажется, он избегает встреч со мной наедине.

Я тоже их избегаю, так как мое тело поет от желания быть рядом с ним, каждое его движение заряжено электричеством. Я часто думаю, вот бы обвить его руками или пробежать пальцами по его губам. Когда я позволяю себе об этом задуматься — если Джонни и Миррен нет рядом и мы на секунду остаемся одни, — острая боль неразделенной любви вызывает у меня мигрень.

Она похожа на горбатую старую ведьму, царапающую открытую мякоть моего мозга своими злобными когтями. Она

безжалостно цепляет нервные окончания, пытаясь поселиться в моей голове. Если это ей удается, я приговорена к постельному режиму на день или два.

В большинстве случаев мы обедаем на крыше.

Предполагаю, что они делают это и без меня, когда мне плохо.

Периодически какая-нибудь бутылка скатывается с крыши и разбивается о землю. И правда, на крыльце россыпью валяются осколки, липкие от лимонада.

Вокруг летают мухи, привлеченные сладким запахом.

47

Под конец второй недели я застаю Джонни в саду одного, он строит дом из лего, должно быть, нашел в Рэд Гейте.

Я принесла маринованные огурчики, сырные палочки и остатки жареного тунца с кухни Нового Клермонта. Мы решили не идти на крышу, поскольку нас только двое, открыли контейнеры и выстроили их на краю грязного крыльца. Джонни рассказывает, что хочет построить из лего Хогвартс. Или Звезду Смерти. Или нет, постой! Еще лучше будет сделать из лего тунца, чтобы повесить в Новом Клермонте, ведь дедушкино чучело убрали. Вот как. Жаль только, на этом глупом острове маловато конструктора для его утопических проектов.

— Почему ты не звонил и не писал после моего несчастного случая? — спрашиваю я. Не планировала поднимать эту тему. Слова сами слетели с языка.

— Ох, Кади.

Я чувствую себя глупо, но хочу знать.

— Может, вместо этого обсудим тунца из лего? — ноет Джонни.

— Я думала, что ты разозлился на меня из-за моих посланий. Где я писала о Гате.

— Нет-нет. — Он вытирает руки о футболку. — Я пропал, потому что… я придурок. Потому что я не обдумываю свои поступки, и я видел слишком много боевиков, и я вроде как их поклонник.

— Серьезно? Никогда бы не подумала.

— Это неоспоримый факт.

— Ты не злился?

— Я просто был глупым мальчишкой. Но не злым. Никогда. Прости меня, Каденс.

— Спасибо.

Он берет пригоршню лего и продолжает строить.

— Почему Гат исчез? Ты знаешь?

Джонни вздыхает:

— Еще один вопрос.

— Он сказал, что я не знаю его по-настоящему.

— Возможно, так и есть.

— Он не хочет обсуждать несчастный случай. Или то, что случилось с нами тем летом. Гат просто хочет, чтобы мы вели себя нормально, будто ничего не произошло.

Джонни выстраивает свои детали рядами: синие, белые, зеленые.

— Гат плохо поступил со своей девушкой, Ракель, начав отношения с тобой. Он

знал, что это неправильно, и ненавидел себя за это.

— Ясно.

— Он не хотел быть подлецом. Он хочет быть хорошим. И в то лето он был действительно зол на всех и вся. И когда его не было рядом, а ты так в нем нуждалась, он возненавидел себя еще больше.

— Ты так считаешь?

— Это всего лишь догадки, — отвечает Джонни.

— Он с кем-то встречается?

— О, Кади. Он всего лишь пафосный придурок. Я люблю его, как брата, но ты слишком хороша для него. Найди себе милого вермонтского парня с мышцами, как у Дрейка Логгерхеда.

Затем он не выдерживает и смеется.

— Ты болван!

— С этим не поспоришь, — отвечает парень. — Но тебе нужно перестать быть такой нюней.

48

Отдаю: «Заколдованную жизнь» Дианы Уинн Джонс.

Это одна из историй серии «Крестоманси», которую мамочка читала мне с Гатом, когда нам было восемь. После этого я перечитывала ее несколько раз, но сомневаюсь, что это делал Гат.

Я открываю книгу и пишу на титульной странице: «Гату, со всем-всем. Кади».

Следующим утром я направляюсь в Каддлдаун, переступая через грязные чашки и диски. Стучу в дверь спальни Гата.

Нет ответа.

Я снова стучу, затем открываю ее.

Когда-то это была комната Тафта. В ней полно плюшевых медведей и моделей кораблей, плюс стопки книг Гата, пустые пачки из-под чипсов и орешки кешью, которые трещат под ногами. Начатые бутылки сока и лимонада, диски, коробка из-под «Эрудита», большинство букв рассыпанны по полу Тут так же грязно, как во всем доме, если не хуже.

В любом случае его здесь нет. Должно быть, Гат на пляже.

Я оставляю книгу на его подушке.

49

В ту ночь мы с Гатом оказались вдвоем на крыше Каддлдауна. Миррен плохо себя чувствовала, и Джонни отвел ее вниз, выпить чаю.

Тишину прерывала музыка и голоса из Нового Клермонта, где тетушки и дедушка ели черничный пирог и пили портвейн. Малышня смотрела фильм в гостиной.

Гат прогуливается по наклонной части крыши, вниз до сточной канавы и обратно. Это кажется опасным, ведь упасть так легко — но он бесстрашен.

Самое время поговорить с ним.

Самое время перестать делать вид, что между нами все нормально.

Я ищу нужные слова, обдумываю, как лучше начать разговор.

Внезапно он в три прыжка поднимается ко мне.

— Ты очень, очень красивая, Кади.

— Это все лунный свет. В его сиянии все девушки кажутся красивыми.

— Я всегда и навеки считаю тебя красивой. — Его силуэт вырисовывается на фоне луны. — У тебя есть парень в Вермонте?

Конечно же нет. У меня никогда не было парня, кроме него.