Винтерфилд
Шрифт:
— В полуфинал, согласно результатам предварительных состязаний, выходит маркграфиня фон Скерд, выступающая от собственного имени…
Шайка лизоблюдов взорвалась ликующими воплями, Эрна вскинула руки вверх, принимая их восторг и отдавая честь звуку собственного имени.
— В связи с травмой представительницы команды ее величества королевы… — продолжал герольд.
Толпа ахнула, король всем корпусом развернулся к супруге, желая немедленно узнать, в чем дело, та со словами «почему мне никто…» вскинула изумленные глаза на фон Лиенталь, стыло улыбавшуюся с гримасой мазохистки-самоубийцы «я все объясню…»
— …в сборной
Лея скинула плащ и уверенным шагом, вся обмирая в душе, вышла на середину арены. Помощник герольда, преклонив колено, протянул ей тренировочный меч.
Воцарилась мертвая тишина. Вместо маленькой жилистой и верткой Хайке посреди зала стояла высокая юная богиня, прекрасная, как греческая статуя. Фон Скерд выплюнула сквозь зубы какую-то непристойность и прыгнула через канаты. В толпе активизировались букмекеры.
— Это в пределах правил, — сказал король, чье слово в любых сомнительных вопросах оставалось решающим. — Пусть дерется.
Он не очень любил фехтование, предпочитая собственно ему искусство физиономистики и наблюдения за человеческими страстями, коим фестиваль даровал чудесную почву. Этот неожиданный поворот и чувства, отразившиеся на лицах, доставили ему искреннее наслаждение.
И герольды скомандовали: — Бой!
4. Подарочек
С первой же минуты Лея заперлась в глухой защите, давая себе время избавиться от шока. Судя по всему, Эрна фон Скерд не желала тратить время и силы на какую-то фрейлину. Она собиралась смять, опрокинуть и растоптать ее в первую же минуту.
Победитель определялся согласно заработанным очкам. Каждой при начале поединка присваивалась определенная сумма, написанная мелом на черных досках, возле которых дежурили расторопные ученики. Судейская бригада, сформированная из самых авторитетных Мастеров Гильдии, не спускала с фехтующих глаз, время от времени подавая знак начислить или удержать сколько-то очков. Потерянная одним из поединщиков сумма шла в доход другого, и победа считалась одержанной, когда проигравший полностью исчерпывал свой лимит, а сумма победившей стороны удваивалась. Штрафовали за подлый удар, за нечистоту «школы», за намеренное причинение боли. Однако обмен знаками происходил так неуловимо, да и сама их система была так тщательно закодирована, что сами фехтовальщики зачастую не знали, кто из них выигрывает бой, пока финальный рожок не провозглашал конец поединка.
С первого взгляда казалось, что здесь все будет ясно, как божий день. Фон Скерд знала немыслимое множество приемов, и по логике вещей Лея, блокировавшая ее всего несколькими чисто отработанными защитами, никак не могла выстоять против нее больше минуты.
Однако стояла. Не атакуя — где там! — но неустанно и трудолюбиво, как пчелка, набирая себе очки.
Ибо фехтование фон Скерд было полно грязи. При завидном количестве, качества — никакого. Где-то локоть, поднятый выше допустимого, где-то выпад глубже разумного. Она осваивала новое, не отшлифовав старое до зеркального блеска, компенсируя пробелы «школы» свирепостью и быстротой, которой Лея могла противопоставить только моментальные увороты, пропускавшие свистящее в воздухе оружие соперницы в долях дюйма от себя. Она держалась на чуть-чуть, практически на одном чувстве равновесия и меры, напрочь отсутствовавших
Фехтовать с Эрной было немыслимо тяжело. Никакого джентльменства она не придерживалась и в помине. Там, где спортсмен только обозначает наносимый укол или удар, оставляя его без концовки, без того окончательного акцента действия, какой, собственно, и отличает имеющее целью убийство или увечье боевое фехтование от фехтования спортивного, она не церемонилась, полосуя противницу вовсю. Она ничего не смягчала, и было невероятно сложно не поддаться соблазну ответить ей тем же и тем самым низвести благородное искусство до безобразной драки на металлических прутьях.
— Эта ученица не делает мне чести.
Голос короля она знала, герцог Анколо не позволил бы себе заговорить первым. Стало быть, эти слова произнес лорд Грэй. Природа наделила Лею необычайно тонким слухом, благодаря которому она частенько оказывалась в курсе самых неожиданных мнений и событий. В условиях фрейлинской службы эта особенность частенько оказывала ей мелкие услуги. Фон Скерд, Лея могла поручиться, не слышала ничего, тогда как ее собственный аппарат восприятия как-то абстрагирование и даже немного отстранение, словно речь шла и не о ней в том числе, включился сам собой, услужливо знакомя ее с комментариями, которыми обменивались король и лорд Грэй.
— Еще один такой удар, — сказал государь, когда Лея едва восстановила дыхание после опаснейшего пробоя под ребра, стоившего Эрне половины всех остававшихся у нее очков, — и я ее дисквалифицирую.
— А, вы обратили внимание, что она ломает девочку!
Король хмыкнул. Как и большинство нормальных людей, он терпеть не мог Эрну фон Скерд, однако ее бурные страсти, не прикрытые никакой внешней благопристойностью, были слишком лакомым кусочком для его хобби. Можно даже сказать, он любовался искренностью и красочностью ее имиджа злодейки.
— Посмотрите, — спокойно продолжал чемпион, — она ее делает на чистой «школе». Никогда не видел ничего подобного. Аи да Катарина, каков сюрприз. Фон Скерд бьет сама себя.
По мнению Леи, до «бьет» здесь было еще очень далеко, эта сдержанная лесть не позволила ей возликовать и потерять бдительность. Однако она приободрилась и даже сумела нанести сопернице полноценный укол под задранный локоть, чем существенно укрепила свои позиции. Рефери отчаянно семафорили, обмениваясь со своими подручными целым каскадом таинственных знаков, цифры на досках стирались, писались и снова стирались с такой быстротой, что глаз не мог уследить за их сменой. Во всяком случае, ее собственные глаза были заняты кое-чем поважнее.
Еще дома, когда отец давал ей первые уроки меча, он научил ее уделять оружию соперника лишь толику внимания, остальное же отдавать глазам, что напротив. Они выдают намерение раньше, чем клинок, а кроме того, это дает некоторую власть над психикой противника.
Эрна фон Скерд бесилась. Она вышла победить мокрохвостую сучонку наскоком, вытереть ноги и перешагнуть через нее. Не она, а трт, в кресле, был ее желанной жертвой, чьим унижением она жаждала насладиться сполна.
И перестроиться она уже не могла. Она была рабом своих страстей, а не их полноправной властительницей. Чем больше очков она теряла за «грязь», тем опаснее, непредсказуемее и мощнее становились ее удары. Лея изнемогала. Если она упадет, никакие очки не спасут ее, то будет полная победа фон Скерд.