Виртуальная подружка
Шрифт:
— На том стоим. — Валера сполз со стола и бросил тоскливый взгляд на прыгающего из чата в чат Пашку. — Ладно, братцы-кролики, техноголики, вы как хотите, а я до дому, до хаты. Те, кто любит меня, за мной!
— Пойдем, — дернула я за рукав Пашку, — а то эта псевдодева сейчас до самого Орлеана доскочит, лови потом.
Дома меня ждал приятный сюрприз. Заботливый муж, очевидно, получив деньги за написание курсовых нерадивым студентам, расщедрился на мои любимые котлеты по-киевски. Еще на лестничной клетке я унюхала умопомрачительный запах, так что в момент забыла
— Здравствуй, солнышко! — ласково прожурчала я, едва войдя в квартиру.
— Здравствуй, — сердито ответил Володя, забирая у меня плащ и отправляя его на вешалку. — Хоть сегодня могла бы не задерживаться.
— Я же не поздно, — с искренним удивлением ответила я.
— Ну да. У тебя вообще если сегодня, значит, еще не поздно. Ну а если после 12.00, тогда да, извини, любезный супружник, задержалась.
— Володька, не занудствуй! — почти пропела я, заходя в гостиную, и застыла как громом пораженная.
В самом центре комнаты стоял сервированный по всем правилам этикета стол. Даже салфетки, свернутые каким-то хитрым образом — мне так никогда не суметь, — аккуратно лежали поверх белоснежных тарелок из парадного сервиза. В середине стола красовался мой любимый салат из кальмаров, а по бокам от него две зажженные свечи в крошечных керамических подсвечниках, привезенных нашим приятелем из Японии. На краю стояла огромная хрустальная ваза с апельсинами, яблоками, бананами, а в центре торчал хвостик ананаса — о господи, мужчины, ну кто кладет фрукты в хрусталь? Справа от нее в тарелке бутерброды с красной икрой и балыком, напротив — бутерброды с говяжьим языком, нашпигованным оливками и морковкой. Но больше всего меня потрясла бутылка «Cabernet».
— По какому поводу такой удар по семейному бюджету? — спросила я, едва ко мне вернулся дар речи.
Володя стоял, прислонившись плечом к дверному косяку и скрестив руки на груди. Лицо его было непроницаемо и серьезно, и только едва уловимый лукавый прищур с головой выдавал каверзника — он явно был доволен произведенным эффектом.
— Вот так доживешь с тобой до бриллиантовой свадьбы, — печально вздохнул он, — а ты и не вспомнишь о дате нашего знакомства…
Ох ты, боже мой! Как же я могла забыть?! Вот дура пустоголовая! Нет мне прощения! Секите повинную голову хоть мечом, хоть ножом кухонным, за такое не жалко!
— Володенька! — Я кинулась ему на шею и, перемежая слова бестолковыми, куда попало поцелуями, затараторила: — Прости меня, дуру грешную! Кругом виноватая! Удавить Матрену мало! Радость моя! Золотце! Как же я тебя обидела! Ты ведь у меня самый-самый! А я!..
— Ага. Как же. Теперь и радость, и золотце, и свет в окошке, — отбиваясь, впрочем, без особого рвения, от моих поцелуев, ворчал Володька. — Забыла про любимого супруга. На работу променяла. Думал уж было в Волге утопиться, да вода холодная — не люблю дискомфорта. А ты оправдывайся теперь, коварная.
— И буду! — заголосила я с удвоенной силой. — Буду оправдываться, пока не простишь! Лучше я себя сама не прощу! Ты же у меня
— Вот насчет уникабельного ты погорячилась, — ответил Володька, высвобождаясь из моих объятий. — Да уж чего там. Ладно уж. Мы не гордые. Мы привычные.
Он подошел к окну, эффектным жестом опытного иллюзиониста во время собственного бенефиса откинул занавеску и взял с подоконника огромный букет шикарных роз.
— С годовщиной тебя, что ли! — сказал он, протягивая мне букет, при этом глаза его сияли, как у влюбленного юнца на первом свидании.
— Володенька! Люблю пуще микрофона! Пуще света софитов, пуще жужжания камеры…
И я одарила его таким жарким и долгим поцелуем, что просто удивительно, как это от накала страстей лампочка в коридоре не перегорела.
— О, черт! — неожиданно вырываясь, заорал Володя. — Котлеты твои! Синим пламенем!..
И он пулей вылетел на кухню. А я села на диван и, шмыгнув носом, смахнула скупую слезу деловой женщины.
Какой же он у меня все-таки замечательный. Какой заботливый. Какой терпеливый. Как только сносит все мои причуды? Мои вечные зависания на работе до поздней ночи. Мои постоянные срывы его грандиозных планов по устроению маленьких семейных праздников на двоих. Мои гнусные отлынивания от домашних забот. Святой человек!
«О, нет! Ой, ё! Ох, чтоб я сдох!» — доносилась с кухни милая моему сердцу серенада под аккомпанемент рушащейся посуды.
Как же он меня любит! Хоть передачу обо мне снимай: «Самая счастливая женщина — ведущая популярного ток-шоу «Женское счастье» Ирина Лебедева». А кстати, неплохая идея! Чем не выход из творческого кризиса? Только за эту идею мне Володька ноги повыдергивает и микрофонные стойки повставляет. И будет прав! Нет, слово скаута — сегодня никаких разговоров о работе! Только о нас!
— Все пропало! — обреченно произнес Володя, возникая в дверном проеме с дымящейся сковородой в руке. — Сгорели…
— Они не сгорели, солнышко, — счастливо всхлипнула я. — Они подрумянились.
— А я еще рис сделал. Черный, — растерянно пробормотал он. — Ты говорила, что с курицей лучше всего черный рис.
— Черный? Такой же, как котлеты? — не удержалась я.
— Не жена — ехидна! — горестно воздев к небу очи, выдал Володя. — За это ты сегодня не будешь терзать меня своими оперными ариями. И никаких Бахов, Вивальди и Скарлатти.
— Не буду, милый! Будем слушать только то, что захочешь ты. Хоть Папетти, хоть Джо Дассена, хоть «Dire Straits».
Котлеты действительно не сгорели. Ну, то есть не совсем… Если снять с них тесто, то курица с неизменным горячим сливочным маслом и специями внутри очень даже ничего. Я спросила Володьку, почему он не воспользовался приобретенной недавно микроволновкой — моей гордостью и отрадой, но он только досадливо махнул рукой: мол, мы люди небалованные, к вашим импортным хитростям непривычные, так что все обошлось одними котлетами, а мог бы и дорогущий аппарат спалить, за что я бы с него точно спустила шкуру не хуже, чем сейчас тесто с котлеты. Не согласиться с ним оказалось трудно.