Вирус тьмы, или Посланник [= Тень Люциферова крыла]
Шрифт:
— Странное место!
— Привыкай, то ли еще будет. Поспешим, не то придется ночевать на мосту.
Они снова пошли вперед, поглядывая на загадочное болото, которому, казалось, не было ни конца ни края.
Изредка встречались разрушенные участки моста, замедлявшие движение, а иногда он взмывал гигантскими дугами над топью, словно был рассчитан на проплывание под ним гигантских морских кораблей, и тогда горизонт отодвигался, открывая все те же маслянисто-синие, серые, коричнево-желтые, сизые пространства колоссального болота.
Через час ходьбы ландшафт по обе стороны моста несколько изменился,
Тишина здесь стояла такая, что невольно хотелось приглушить шаги и говорить только шепотом. Наконец, когда до острова осталось километра три, Никита остановился.
— Ничего не видишь?
Такэда сглотнул ставшую вязкой слюну.
— Бог ты мой! Мертвый жругр!
— Вот именно, Оямыч. Но не совсем мертвый, иначе здесь не было бы моста.
— Ты хочешь сказать…
— Тот, кто строил мост от темпорала к жругру, знал, что его можно оживить. В связи с чем возникает вопрос: кто навел нас на этот хрон?
Такэда задумался, не отрывая взгляда от громады «острова», сказал уверенно:
— Ты сам, Сухов. Идея найти живого жругра для перехода из хрона в хрон, минуя сеть темпорала, принадлежит тебе, а разбуженная Весть приняла ее за команду, помимо твоей воли, вернее, сознания. Видимо, ты влияешь на эрцхаор неосознанно, и — слава Сусаноо! — в нужном направлении.
Никита покачал головой, но возражать не стал, в свою очередь разглядывая лежащего среди клыкастых скал монстра. С этого расстояния было ясно видно, что это не природное образование, а живое существо или, по крайней мере, искусственное сооружение. Оно походило на двухкилометровой длины динозавра, уронившего голову с роговыми наростами в болото. У него не было лап в обычном понимании этого слова, а лишь намеки на лапы или какие-то шлангообразные бугры, уходящие в трясину, и геометрически правильные наросты на боках, похожие на фасетчатые глаза. Самый высокий горб оказался крупом, покрытым отливающей тусклым серебром чешуей, горб поменьше — холкой с муаровым рисунком складок, а между холкой и крупом крепилась какая-то сложная конструкция из черного материала, похожая скорее не на седло, а на высокочастотную радиоантенну размером с футбольное поле.
— А он не оживет сам? — бесстрастно осведомился Такэда.
Сухов очнулся, беззаботно махнул рукой.
— Вряд ли. Не боись, Оямович, чтобы он ожил, его кто-то должен включить, а этот «кто-то» в данный момент далеко отсюда.
— Знаешь, я бы на твоем месте туда не ходил, — так же бесстрастно посоветовал Толя. — У меня такое впечатление, будто нас ждут неприятности. Тебе не кажется, что за нами следят?
— Не кажется — я знаю это совершенно точно. А вот и тот, кто следит. — Никита кивнул головой вперед.
Такэда поднял бровь. В том
— А вдруг это засада?
— Вот сейчас и выясним.
На краю моста их ждал старик в ярко-желтом балахоне со множеством слоев и бахромчатых складок, а также в головном уборе, напоминавшем чалму. И балахон и чалма превращали его в клоуна, однако лицо старика, морщинистое, бугристое, коричневое, угрюмое, лицом клоуна не было. В руках он держал посох, странным образом напоминавший копье-вардзуни и трезубец — хабуб.
— Я жду вас два лишних дня, — сказал он вместо приветствия недовольно, хриплым раскатистым голосом и на чистом русском языке, — вместо того, чтобы заниматься делом. Или Посланник никуда не торопится?
— Кто вы? — полюбопытствовал Никита.
— Вероятно, Наблюдатель, — вставил слово Такэда.
Старик мрачно покосился на него, в глазах его сверкнула молния.
— Вы невероятно догадливы, Тоява Оямович.
— Очень приятно, что я оценен правильно. Мне всегда везло на вежливых собеседников. Разрешите задать вам несколько вопросов?
— Боюсь, для беседы у нас нет времени, но на пару вопросов отвечу.
— Спасибо. Что означает эта болотно-горная архитектура? — Такэда повел рукой, подразумевая причину появления скал такой формы.
— Он достаточно здесь наследил, — усмехнулся чужак, подчеркивая слово «он» и букву «з».
— Он — это Люцифер?
Старик в ироническом восхищении хлопнул два раза в ладоши.
— Отдаю должное вашей проницательности. Еще вопрос?
Ирония в голосе собеседника никак не подействовала на Такэду, терпение которого не знало пределов, особенно если он чего-нибудь добивался.
— Где-то посредине пути поднялся плотный туман и послышались странные звуки…
— Эта планета — остатки прекрасного мира, исчезнувшего во время последней битвы Семерых и Люциферова воинства. Ткань пространства продолжает распадаться, рвутся информационно-энергетические связи, и прошлое здесь часто пересекается с будущим. Вы слышали слабые отзвуки битвы. Кстати, каким вам видится это сооружение?
— Мост? Н-ну, обычный мост, каких много на Земле, разве что построен из необычного материала.
— М-да, человеческие глаза слабы… То, что вы принимаете за мост, — на самом деле стоячая волна здравого смысла. Пояснять, что это такое, мне недосуг. А каким вы видите ландшафт?
— Болото! — в один голос произнесли друзья.
— Трясина, грязь, кочки, — добавил Толя простодушно.
— Болото, — задумчиво повторил старик. — Может быть, вы и правы. Хотя в действительности это поверхность Парето, а кочки — компромиссы Парето. [44] Инженеру, наверное, объяснять термин не нужно?
44
Термин из теории многокритериальной оптимизации. Поверхностью Парето называется информационное поле, увеличение одного из критериев которого сопровождено уменьшением значений других. Точки, лежащие на поверхности Парето, называются компромиссами.