Вирус "В-13"
Шрифт:
В висках усиливалась тупая боль.
– Что? – посмотрел на него Байдаров. – Болит?.. А ты бы лег?
– Ничего, – тихо произнес Березкин. – Лежать еще хуже.
– Да, – задумчиво произнес Байдаров. – Неплохо стреляет эта особа. Но я-то хорош, сам отдал ей сумочку.
В палату быстро и бесшумно, как мяч, вкатилась пухлая краснощекая сестра.
– Байдаров, – сказала она певучим голоском, – на рентген.
Она осторожно помогла Байдарову накинуть на больное плечо халат, взяла его под здоровую руку и
– Доктор сказал, – ничего страшного. У вас, говорит, кости не иначе, как из орудийной стали сделаны. Со второго этажа на мостовую хлопнулись и ничего как следует сломать не смогли. – Он достал из кармана халата плитку шоколада и положил Березкину на одеяло.
– В буфет заходил, думал по случаю окончания войны там что-нибудь покрепче лимонада имеется. Ничего нет.
Байдаров сбросил халат и улегся на свою койку.
– Я доктору про Артюхова рассказал, – промолвил он.
– Ну и что?
– Я спрашиваю, отчего бы это человек ни с того, ни с сего вдруг полусумасшедшим сделался. Ну, доктор говорит, всякое бывает в жизни. Может, например, от контузии. А я ему про лабораторию рассказал. Задумался доктор. Так, говорит, сразу ничего не скажешь. Надо бы Артюхова посмотреть.
– А его нет, – вставил Березкин.
– Вот то-то и оно, что нет. Интересно, что там разыскал особый отдел. Да вот он легок на помине.
В палату, балансируя руками, на цыпочках, вошел молодой военный в белом нескладно застегнутом халате.
– Вот, Сережа, познакомься, – сказал Байдаров. Шерлок Холмс из особого отдела. В вещевой ведомости числится, как лейтенант Григорьев.
Григорьев, добродушно, по-мальчишечьи улыбаясь, осторожно ступая, подошел к Березкину и бережно пожал ему руку.
– Как дела? Лежите?
– Сразу видно контрразведчика, – заметил Байдаров, – моментально догадался, что мы делаем. Ты лучше скажи, почему на цыпочках ходишь?
– Да вот, – и Григорьев е досадой показал на свои новые блестящие сапоги, – черт возьми, сделали со скрипом. Да с каким – шагнуть нельзя.
Он для иллюстрации ступил на подошву, и сапог скрипнул так звонко, что Григорьев испуганно оглянулся на дверь. Березкин рассмеялся, но тут же закрыл глаза от боли и опустился на подушку.
– Смех смехом, а у меня с этими сапогами сплошные неприятности. Полковник Сазонов говорит: «Я вас за такие сапоги из отдела отчислю. Что это за контрразведчик, которого за километр слышно». К вам только в коридор вошел, смотрю, сестра бежит, врач из кабинета выскочил – полная боевая тревога. Снимайте, говорят, сапоги: у нас тут тяжелобольные лежат… Кое-как упросил. Жалко бросать – сапоги уж больно хороши.
– Сапоги хорошие, – согласился Байдаров. – Только белый халат тебе не идет. Все равно что рясу надел.
– Знаю, – шутливо вздохнул Григорьев. – Я, может быть, потому и медицинский
– Скажи-ка. Вот бы не подумал, что ты мог в медицинском учиться.
– На третьем курсе был.
– Выгнали?
– , – Нет, сам ушел.
– Это почему же?
– Да так, знаешь… Любовь к приключениям.
– Вот как. А какие у тебя новости, любитель приключений? Женщину не нашли?
– Не нашли.
– И Артюхова не нашли?
– И Артюхова не нашли. Он, наверное, за тобой следом в дом вошел и погиб.
– Жалко.
– Конечно жалко. От дома ничего не осталось, весь сгорел. Видно, здорово его термитом начинили. Микроскоп разбитый нашли, который ты в окошко выбросил. Его полковник с собой забрал.
За окном темнело, вечерние сумерки незаметно заполняли комнату.
– Интересно, – промолвил Байдаров и, взглянув в сторону задремавшего Березкина, снизил голос до полушепота, -чем занимались в этой окаянной лаборатории? Зачем понадобилось ее спалить?
Они посидели в молчаливом раздумье еще несколько минут.
Григорьев посмотрел на часы и встал.
– Подожди, – остановил его Байдаров. – Письмо у меня есть на родину. Захвати, сдай на почту. – Он вытащил из полевой сумки письмо и вместе с ним небольшую книжечку в темно-зеленой обложке. – Это что? – он повертел в руках книжечку и прочитал на обложке: «Проф. Русаков. Витамины». Ч Откуда она у меня? Насколько помню, я никогда особенно не интересовался витаминами.
Из книжки на одеяло выпал листок бумаги. Байдаров развернул его и от удивления вытаращил глаза.
– Что там такое? – заинтересовался Григорьев. Он заглянул в листок и в свою очередь озадаченно уставился на Байдарова. – Черт возьми! Это же штамп имперской канцелярии. Канцелярии Гитлера.
И он прочитал вслух написанное по-немецки: «Профессору Морге. Посылаем Вам все, что удалось достать о работах профессора Русакова. Ждем результатов Ваших экспериментов». Посмотрев на подпись, Григорьев тихо свистнул. – Но как это все к тебе попало?
– Догадываюсь. Это из халата. Там халат висел в лаборатории – я им себе голову завернул, когда в окно прыгал. Книжка из халата выпала, а ребята, когда меня подняли, думали, что моя…
– И сунули тебе в карман. Понятно. Давай-ка это все, я сейчас же полковнику покажу.
Забрав письмо и книжечку, Григорьев, забыв о скрипе сапог, поспешно выбрался из палаты.
Байдаров откинулся на подушку и попытался связать воедино разорванную цепь фактов и событий, участником которых он невольно сделался. Но в цепи не хватало основных связывающих звеньев, он пытался их придумать сам, но все они казались ему неправдоподобными.
В палате стало совсем темно. Березкин спал. Изредка он тихонько стонал во сне, и тогда Байдаров, прерывая свои размышления, озабоченно поглядывал в его сторону.