Вишенка
Шрифт:
Она продолжала прятать глаза, когда Влад стал настолько близко к ней, что Рита почувствовала его дыхание на своей щеке.
— Глупая девчонка, — прошептал он, целуя её в уголок рта.
Его руки неожиданно переместились с парты к ней на талию, крепко фиксируя и не позволяя сбежать. Одна ладонь уверенно поползла вверх, соскальзывая на спину, а после оказываясь у неё в волосах. Влад потянул за них, вынуждая Риту запрокинуть голову и посмотреть на него.
— Я не глупая, — чуть запоздало ответила, следя за тем, как его зрачок поглощает изумрудную радужку.
– Ещё какая… Я даже
— Я тоже… — прошептала Рита, но её слова потерялись в их поцелуе.
Сегодня Влад отличался напористостью. Не было нежности, только сплошное желание брать, медленно выпивая её до дна. Будто она — дорогое вино, которое смакуют и от которого невозможно оторваться, ведь оно затрагивает все вкусовые рецепторы. Сначала касается кончика языка, затем плавно перетекает на середину, а после тёплой волной проносится по горлу, оставляя после себя долгое послевкусие. Тоже самое Рита почувствовала, когда Влад, наконец, оставил её губы в покое. Она не могла отдышаться и собрать свои мысли в кучу. Они будто существовали отдельно.
— Почему ты такая упрямая, Вишнева? — спросил Влад, легонько дёрнув её за волосы. Рита отобрала их у него, но не сразу нашлась с ответом, потому что до сих пор не привела своё дыхание в порядок. Недолго думая, она всё же сказала:
— А почему ты такой засранец, Германов?
Он улыбнулся и обнял её, становясь у неё между ног. Она всё ещё сидела на парте и от такой позы ей стало неловко.
— Слушай, отпусти уже меня. Лекция давно началась, а я хочу успеть хотя бы на вторую пару, — смущаясь, произнесла она. Казалось бы, давно пора привыкнуть к нему, но никак не получалось побороть стеснительность.
— Не хочу.
— Как у тебя всё просто! — возмущённо воскликнула, толкая его в плечо. Только вот неизвестно кому это больше принесло вреда. Германов как статуя греческого бога — такой же твёрдый и красивый.
— Женщина, знай своё место и не перечь мне, — ущипнув её за бок произнёс этот диктатор.
Рита усмехнулась, поражаясь его безграничной самоуверенности.
— А где моё место?
— Не знаю, ещё не придумал. Хотя постой… Тебе где больше нравится: сверху или снизу?
От его наглости у неё даже рот открылся. А этот рыжий гоблин согнулся пополам и ржёт. Кажется, ещё и плачет от смеха.
Пользуясь моментом, Рита спрыгнула с парты и отошла к двери.
— Знаешь что, рыжий… Ты такой… Такой…
— Рыжий? — не прекращая смеяться, перебил он.
— Да! И офигевший! А я ухожу!
Она выскочила за дверь, оставляя Германова в пустой аудитории. Ей снова не удалось донести до него, что она не его девушка, а ему снова удалось её совратить. Рита проиграла ему в этой партии, толком и не начав игру. Она бы пообещала себе, что вот в следующий раз точно всё прояснит, раз и навсегда, вот просто железобетонно откажет, но решила, что с неё хватит пустых обещаний самой себе.
Влад Германов — это её утренний кофе, в котором она себе не в силах отказать. Только от одного его запаха у неё перехватывает дыхание и свербит в носу от желания им обладать. В таком вопросе одних доводов разума маловато. Нужно что-то посерьёзнее.
=10=
Волков Николай Григорьевич — начальник департамента охраны, полковник с отличным послужным списком, славился своей жесткостью, проницательностью и крепкой хваткой. Отец Влада учился с ним в одном классе, но после школы их пути не разошлись. Помимо общих интересов в деловой сфере, оба приятеля любили порыбачить на выходных на даче у Германовых, стоящей прямо у берегов озера Чёрное.
Всего день прошёл как Влад позвонил отцу, а у него уже появился адрес квартиры, в которой живёт преследователь Вишневой. Первым его порывом было броситься туда и немедленно разоблачить маньячку, но Волков попросил не спешить. Возможно, он бы его послушал, но оказалась, что в той квартире живёт семья Завадских. Стоило Владу услышать эту фамилию, как пазл в голове мгновенно сложился. Завадский давно пытался подкатить к Рите свои вялые шары, но та постоянно его отбривала. Впрочем, как и самого Влада. Не девушка, а Снежная королева, честное слово. А тут ещё и он замаячил на горизонте. Тогда парниша решил устранить конкурента таким нехитрым способом — запугать Вишневу, чтобы та боялась даже рядом с ним пройти. Вот только он не учёл одного — Влад не дибил и свою девушку какому-то чухану не отдаст. Убогий план, такой же, как и тот, кто его придумал.
Заверив Волкова, что Завадский останется жив (по поводу того, что цел, даже врать не стал), Влад подъехал к нему во двор. Уселся на качели, которые противно поскрипывали, и решил подождать этого неудачника.
Закурил, внезапно понимая, что теперь делает это только, когда Вишневой нет рядом. Она постоянно морщилась, когда видела его с сигаретой. Не отчитывала и не заставляла бросить, но он видел, как ей неприятно. Поэтому Влад решил поберечь её чувства и не курить при ней. Как быстро у неё получилось перевоспитать его. Ещё немного и он перестанет материться, гонять на мотоцикле и бросит пить. Одним словом, женщина.
Когда Завадский появился во дворе, Влад застыл, отказываясь верить своим глазам. Тот был не один, а с девушкой. Красивой такой блондинкой, длинноногой, стройной и голубоглазой. Той самой, что вроде как была ЕГО девушкой. Но кажется, так думал только он. Потому что Вишневой было очень хорошо в компании дрища. Она весело смеялась, слегка запрокидывая при этом голову, и хватаясь за предплечье Завадского.
— Кирииилл… — донеслось до него, — я не могууу… Хватит уже…
И она снова зашлась в приступе смеха.
Завадский стоял рядом и сверкал белыми зубами, с умилением наблюдая за смеющейся Ритой. С ним она никогда так не смеялась. В основном убегала, ворчала, отворачивалась или обижалась.
Внутри зажгло ярким пламенем неконтролируемой злости.
Влад рывком поднялся с качелей, на что те отозвались пронзительным писком несмазанных подшипников. Резво направился в сторону парочки, сжимая кулаки, пока спрятанные в карманы. В голове шумело от нахлынувшей ярости и разочарования. Ещё днём Вишнева млела от его поцелуев, а вечером уже гуляет с другим. Неужели он ошибся? Она казалась такой стеснительной, неприступной и гордой. Он был почти уверен, что до него к ней никто не прикасался. Неужели ошибся?