Вишневый компот без косточек
Шрифт:
– Долгожитель, - сказал Хогард.
– И прорицатель.
– Это веррно. Я мудр от пррироды.
Попугай захохотал:
– Прорицатель. Ну предреки, что ждет меня сегодня?
– Могу. Ты потеряешь перо из хвоста своего.
Хогард взмахнул руками, и птицы исчезли.
– Первый номер нашей программы. Человек и конь.
Погас и вновь вспыхнул свет. И не было уже арены и цирка, а была степь без края и одинокое дерево у ручья. Склонился к ручью пятнистый олень и не видит, как охотник ползет, скрываясь в траве. Просвистело копье и вонзилось кремневым наконечником в землю, не долетев до цели. Олень оглядел качающееся неровное древко копья и через мгновение исчез, словно растаял вдали. Охотник, сутулясь, посмотрел ему вслед, вытащил из плеча колючку, подобрал копье, залез на дерево и замер, поджидая добычу.
И тогда возник конь. Он летел, распластавшись над степью, а грива его сливалась с травой. Восторгом загорелись глаза охотника, и, когда конь остановился у ручья, упал он ему на спину, вцепившись в гриву.
Пронзительно заржал, взметнулся конь, и исчезла степь. На арене на золотом коне без седла и узды, раскинув руки, мчался обнаженный по пояс Олле. Он кричал что-то и смеялся, и свистел ветер, нет, это музыка, слитая с движениями коня, со смехом всадника, с аплодисментами и криками детей, звучала в цирке. На всем скаку конь замер, в двойном сальто Олле перелетел через его голову и стал на ноги. Он поклонился зрителям.
– Олле!
Он подошел к коню, обнял его и поцеловал в фиолетовый глаз. Конь вытянул шею, бережно положил ему голову на плечо. Так они и ушли с арены.
Вышел Хогард с попугаем на плече. Хохолок у птицы топорщился, глаза были закрыты.
– Ты что такой хмурый, Жако? Доверься. Здесь все свои.
Попугай оглянулся и сказал на ухо ведущему:
– Меня беспокоит предсказание. Я, конечно, не верю, но рисковать не хочу. Очень уж я впечатлителен.
– Он взлетел и уселся на трапеции под самым куполом.
– Следующий номер...
Мимо ведущего на арену выбежали пять волков. Они медленной рысью сделали круг вдоль барьера и уселись конвертом мордами к центру. А в центре - матерый волчище.
– ... Хоровой вой. Волки своют песню "Среди долины ровныя".
Сначала жутким, на уровне инфразвука, воем начал вожак. Волки вступали в песню по одному. В темноте пять кругов света выхватили пять одинаковых фигур. Под куполом возникло желтое пятно, сфокусированное на попугае. Волки наподдали.
– Как они свылись!
– вплелся в мелодию голос Хогарда.
– Нет, как они вывывают... вот это... слышите?
Виолончель повторила мелодию. Хор смолк, и лишь вожак - он уже остался один в своем пятне, - пригнув голову, приканчивал песню на той же низкой ноте.
Засвистела, заскулила вьюга.
– Один.
Кто-то всхлипнул на весь цирк.
– Холодно серому...
Поземка крутила снежные вихри вокруг неподвижно лежащего зверя.
– Голодно.
Над волком поплыли лунные сумерки, и уже какие-то пятилетние из публики, хлюпая носами, активно устремились на арену согреть замерзшего, накормить голодного, обласкать одинокого...
Снова вышел ведущий:
– А сейчас то, что нужно всем, и детям и взрослым: иллюзия! На арене маг. Иван Иванов!!!
Маг появился верхом на слоне, держа в руках небольшой сундучок. Он раскрыл его и выпустил воздушный шарик. С тихим звоном тот поплыл в зал и опустился кому-то в руки.
– Каждому по шарику. С бубенчиком, - сказал Иван.
Из сундучка один за другим поднимались разноцветные шарики, но не было никакой суматохи, потому что каждый шарик знал своего хозяина и летел к нему. А потом в цирке медленно потемнело, а шарики засветились разноцветно в руках детей, и это было хорошо, так потом сказала бабка Марья Ивановна и пояснила:
– На празднике ребенок с шариком - это совсем не то, что ребенок без шарика.
Тут слон, обняв хоботом, снял с себя Ивана, подпрыгнул и повис над ареной, как неуклюжий аэростат. Его ухватил за хвост униформист из акселератов старшей группы и увлек за кулисы. Всем стало ясно, что слон тоже был надувной.
Маг сбросил с себя черный, в золотых звездах плащ, поклонился зрителям, пуская из глаз синие огни. А плащ, трепеща, поднимался над ареной все выше, постепенно превращаясь в ворона. Попугай слетел с трапеции навстречу ему.
Иван раскинул руки крестом и вытянул указательные пальцы. Ворон и попугай вцепились в них, взмахнули крыльями и подняли мага.
– Не чувствую тяжести, - сказал Жако.
– Чарродей, - проговорил ворон.
– Разве в нем вес?
Птицы кружили над ареной, унося волшебника, и исчезли под куполом в темноте. И всем стало ясно, что Иван Иванов действительно великий маг.
Пока зрители дули на покрасневшие ладошки, на арене снова появился Хогард. Он снял смокинг и облачился в сверкающую броню - легкую, не стесняющую движений кольчугу с нашитыми на плечах и груди серебряными пластинками.
– А теперь - я! И недрессированный хищник.
– Он положил на ковер свернутую кольцом веревку.
– Задача: связать хищника, не повредив его.
Наведенное силовое поле, угадываемое по радужным бликам, накрыло арену. Хогард оглядывал полутемный цирк смеющимися глазами.
Бесшумно, стелясь над ковром, выскользнул на арену пятнистый барс и серой молнией метнулся к Хогарду. Дальше все слилось в ревущий клубок и вихрь. Через несколько мгновений клубок распался. Хогард снова стоял в центре арены, скрестив руки на груди, а у ног его шипел и плевался опутанный веревкой неповрежденный хищник. Цирк ошеломленно молчал.
– Извините, ребята, - смущенно улыбнулся Хогард.
– Видимо, я поспешил, да? Вы и рассмотреть не успели? Но, знаете, я его просто боюсь, ужас как царапается. Не беда, мы сейчас повторим номер.
Он уволок барса, и тут же на арену выбежала крохотная девчушка. На ней была легкая кольчуга с нашитыми серебряными пластинками. Комично вальяжная и серьезная, она, копируя движения Хогарда, положила на ковер свернутый кольцами шпагат.
За кулисами послышались взволнованные голоса, возня и звяк металла. Вышел Нури - в каждой руке по пистолету, заряженному, судя по всему, мгновенно усыпляющими пулями. Бабахнет из такого - и даже если попадет тебе только в кончик хвоста, все равно тут же лапы кверху, усы книзу и густой сон, как после неожиданного обеда. Оглядываясь, выбежал Гром в колючем наружу ошейнике и встал неподалеку, готовый к хватанию и удержанию. Напряжение нарастало. Взорвался тревожной дробью барабан в оркестре, Нури вскинул пистолеты, ощетинился Гром. Смолк барабан, и вот, стелясь над ковром, выскользнул на арену взъерошенный котенок, маленькая копия грозного барса. Выскользнул и сел, таращась в хохочущую темноту, свежий, как майская роза. Этот будущий крупный специалист по мышам почесал себя за ухом, потянулся.