Вишневый самурай
Шрифт:
Цветущий, замусоренный канал с масляными разводами на поверхности воды… Трех-четырехэтажные домики из серого выщербленного кирпича нависали по обе стороны. Узкие разбитые причалы… Картина запустения и уныния царила в вечернем сумраке, навевая тоску. В одном из этих домов проживал Филипп Шар — портье отеля «Бородинский Крест».
Филипп Шар… Странная фамилия, хотя чему удивляться? Знавал я в бытность свою начальником службы безопасности порта одного человека с фамилией Круг-лик! Надо сказать, имел он нормальные формы и мало походил на колобка. Круглик был одним из молодых охранников, но судьба развела нас в разные стороны,
Сто шестьдесят первый дом я отыскал с трудом. На этом отрезке канала таблички с указателями улиц и нумерацией домов отсутствовали. Пришлось несколько раз тормозить таксиста и спрашивать путь у прохожих — в основном заядлых собачников, которые вдоль набережной выгуливали своих четвероногих друзей, оставлявших после себя характерные метки. Цивилизация до этих мест докатилась лишь эхом.
Водитель вырулил наконец к сто шестьдесят первому дому и выдвинул трап. Я рассчитался и спустился на причал, укутанный вечерним сумраком. Стоило поторопиться, иначе домой можно было припоздниться. Кубинец не одобрял, когда посреди ночи бухала входная дверь, потом кто-то рылся в холодильнике в поисках замороженного ужина и шумно открывал пивные бутылки.
Перед нужным мне домом был разбит маленький сквер — диаметральная противоположность того, через который я спешил в «Московский триумф»: три поломанные скамейки, где для сидения годились разве что спинки, пустые пакеты из-под чипсов, банки из-под пива, окурки сигарет… Мусор валялся на дорожках, нисколько не смущая жителей домов, которые проходили мимо с отсутствующим видом.
Я направился к первой приглянувшейся парадной с навесным козырьком, поросшим сорной травой, из которой торчал прут арматуры. Оттуда вышла худая женщина с цвета вороньего крыла волосами, с пристальным неприятным взглядом, в красном халате и в тапках (правый — с дыркой, являвшей миру большой палец ноги). Она вынесла пакет с мусором и вместо того, чтобы отнести его на помойку, оставила между входными дверями парадной.
Я посмотрел на табличку, висевшую над парадной, и обнаружил, что сорок первая квартира располагается именно здесь на третьем этаже. Вошел в черную парадную — пролежень на солнечном лике города — и зацокал по ступенькам наверх. Запутаться в лестничных площадках несложно, в особенности если ни на одной квартире нет номера.
На третьем этаже имелось две двери. Сначала я позвонил в правую. Открыла старушка — сморщенная, высушенная, с костлявыми руками-метелками. Минут пять она пыталась понять, что мне нужно, после чего заявила:
— Ждежь, шудар, таких нетуть! — И захлопнула перед моим носом дверь.
— Ты такая милая, лучше выпью пива я… — пробормотал себе под нос, нажимая кнопку звонка соседней квартиры…
Дверь открыли не сразу. Я терпеливо ждал. Подумал было, что в квартире никого, но ошибся: из черноты прихожей выглянула хмурая личность, от которой явственно тянуло алкоголем.
— Здесь дух хмельной, здесь суслом пахнет! — заявил я, заглядывая внутрь.
Обладатель дырявой майки и всклокоченных грязных волос попытался меня остановить, но он слишком плохо держался на ногах.
— Что вам, собственно говоря, надо?
— Видеть желаю Филиппа Шара! Проживает здесь такой? — прикидываясь простецом, рубахой-парнем объявил я.
— Ну, я — Шар. Чего надо-то? — недружелюбно проскрипел обладатель дырявой майки.
И как таких на работу в элитный отель принимают? Или у них там особый подбор персонала: устраивают только алкоголики со стажем и дурным запахом изо рта?.. Хотя, может, человек просто в запой сорвался! Может, у него причина есть…
— Ну, если вы — Шар, то хотелось бы поговорить относительно гибели Иоланды Городишек. Кто тот таинственный ухажер, с которым она встречалась в вашей гостинице?.. Кстати, Иван Сергеевич (так звали управляющего «Бородинским Крестом») просил передать вам глубокий привет.
Шар побледнел и забормотал что-то нечленораздельное. Кажется, протрезвел в мгновение ока!
— Вы… это… неудобно здесь. Давайте поговорим… где-нибудь… там… — перешел на пониженные тона Филипп, словно боясь, что его могут услышать. Кто-то явно находился в квартире. Собутыльник, что ли? — Подождите меня внизу. Я спущусь через восемь минут.
Не дожидаясь моей реакции, он затворил дверь. Никто не жаждет пригласить меня в гости сегодня. Такая вот непопулярная я фигура!..
Спустился во двор. Хотел было присесть на какую-нибудь скамейку, но решил, что помещать свое седалище в такую грязь — не уважать себя. Достал из кармана пиджака сигару, которую не докурил дома, сунул в зубы и прикурил от зажигалки. Попыхивая дымом, принялся прогуливаться по скверику, ожидая явления Филиппа.
Из парадной появилась давешняя женщина, что оставила между входными дверями пакет с мусором. Я подумал, что она собралась отнести его на помойку, но дама с решительным видом направилась куда-то из дворика — в голубых джинсах, в белом пиджаке с розой и в мятом белом берете на голове. Видно, по магазинам… Я потерял к ней интерес.
Успел выкурить половину сигары, пока появился Филипп Шар — гладко выбритый, с мокрыми волосами, в свежих джинсах и в белой футболке, которую перечеркивала надпись: «Я родился белым». Он направился ко мне — решительный и благоухающий дорогим дезодорантом. Разительная перемена! Волшебство просто какое-то.
— Что вы хотите от меня услышать? — налетел он с ходу.
— Может, сходим в бар? Выпьем по кружечке пива, скушаем по рыбке и поговорим по душам? — дружелюбно предложил я.
Но поддержки мое дружелюбие не получило.
— Я не пью пиво! — отрезал Шар.
— Что ж, — задумчиво произнес я, — будем разговаривать в этом гадюшнике?
— А чем вас не устраивает мой двор? — с наездом спросил Шар.
— Грязно! — честно сказал я.
— Ничего. Зато родные стены душу греют… — Ваше право… — равнодушно качнул я плечами, — Иван Сергеевич упомянул, что вы несколько раз работали в ночь, когда номер снимала Иоланда Городишек, — ну, модель, которую убили в вашем отеле.
— Да, — подтвердил Филипп Шар.
Чувствовалось, что разговаривать ему неохота. Только упоминание управляющего заставляло его отвечать на вопросы. Кажется, господин Шар принял меня за большого товарища их управляющего. Мне это на руку.
— Я хотел бы знать: в эти дни к Городишек приходил всегда один и тот же тип или разные?
— Один и тот же. Попадание в десятку!
— Вы видели его? Смогли бы описать? — с замершим сердцем поинтересовался я.
— Конечно. Такой высокий… — наморщив лоб, стал усиленно вспоминать Шар. — В летах… Может, под полтинник… Молодо, однако, выглядит… Светловолосый… Большие, чуть навыкате глаза… Усы густые — как в старину… Больше ничего такого приметного.