Вист втемную
Шрифт:
Но самое главное было, конечно, не в этом. Таран имел, конечно, не самую лучшую мамашу по жизни, но менять ее на эту блатную бабищу вовсе не собирался. Впрочем, Галька особо в мамаши и не навязывалась. Однако она была, видать, по природе очень деловой и хозяйственной теткой. И по ходу всей этой не шибко аппетитной, но явно необходимой возни по «ликвидации последствий» сама действовала быстро и решительно и другим подсказывала очень полезные и мудрые решения.
Например, в самом начале, когда велела Таньке раскапывать сугроб, Галька не только помогла Лизке вытащить Швыря, но и без приглашения пошла в одиночку тащить самого тяжелого и жутко выглядевшего Купороса. А Юрка (он параллельно припрятал
В принципе, освидетельствовав просеку, Юрка был почти уверен, что до озера на этой машине можно доехать. Колея, которую ночью прокатали Лупандя с приятелями, была вполне проходимая. Наверно, надо было сразу ехать, но после долгой и упорной работы на свежем воздухе всем захотелось жрать. Даже Полине, которую от одних воспоминаний уже начинало тошнить.
Вот тут-то и оказалось, что в хозяйственных сумках у Гальки и Таньки полным-полно жратвы, заготовленной для «пикника» в компании с Лупандей и другими ныне покойными братками. Рассчитывали минимум на восемь персон. И колбасы несколько сортов, и курицу копченую, и красную рыбу, и ветчину притащили. Даже несколько банок черной икры. Но самое главное — у них несколько буханок и батонов хлеба имелось, по которому Юрка и Лизка особенно, а Полина поменьше, очень даже соскучились.
В общем, после трудов праведных дружным коллективом — вроде бы сто лет были знакомы, хотя еще ничего толком друг о друге не знали — сели за общий стол, придвинув его к нарам, чтоб можно было всем разместиться. Конечно, Галька выставила на стол одну из бутылок и предложила хлебнуть со встречи. Таран насторожился. Он четко хотел отказаться — бритву вспоминал, да и догадывался, что от хорошей дозы клофика в смеси с водочкой можно копыта откинуть. Наверно, хмурость его физии сразу же была замечена наблюдательной Галькой.
— Что ты, мальчик маленький, на меня так смотришь? — криво улыбнулась она. — Не иначе, думаешь, нехорошая тетя тебя травануть решила, а потом по горлу — чик?
Она сделала характерный жест своей крепкой лапкой, на четырех пальцах которой были нататуированы перстеньки и буковки «ГАЛЯ». На запястье левой руки синел «браслет с часиками», а по пальцам были расписаны циферки «1965». Должно быть, такой у бабы был год рождения.
— Ну а что я еще думать должен? — сузил глаза Таран. — Я помню, что ты вчера хотела с теми сделать, которые сейчас в снегу отдыхают. Вот тут, в уголочке, денежки лежат. Много-много. Так много, что вчера Лупандя из-за них двух корешков замочил. И вас, кстати, тоже собирался. Конечно, пока мне от вас вреда не было, и я даже думаю, что не будет. Иначе
— Звал ты нас, Юрик, не потому, что шибко беспокоился, как бы мы не простудились, — прищурилась Галька. — А потому что боялся, будто мы сюда братков наведем. Верно? Или загремим в ментуру сдуру, а потом вас заложим… Хотел, чтоб мы тут остались. Может, сперва думал пришить, а потом прикинул, что мы и пригодиться можем. Ну, давай начистоту! Думал?
— Насчет братков — не знаю, — стараясь говорить посолиднее, произнес Таран. — А в ментуру вас точно прибрать могут. Тебя, может, и не раскололи бы, а насчет Таньки — не уверен. Насчет пришить, так это я мог бы еще в сенях, когда вы на полу лежали.
— Ну, тогда ты еще не знал, остался кто живой в комнате или нет… — усмехнулась Галька. — Патроны берег! Ну а сейчас все думаешь небось, мочить нас или нет, задним числом. Опять же, страшно немножко, верно?
— Я тебя не пойму, теть Галь, — вмешалась в разговор Лизка, — ты что, смерть себе выпрашиваешь, да? Вроде бы умная…
— Ой, ты моя хорошенькая! — ласково улыбнулась Галина. — Тебе сколько лет?
— Пятнадцать… Почти.
— Прямо цыпленочек! Где тебя так обалдали? В приемнике или в детдоме?
— Не твое дело… — буркнула Лизка.
— Ишь зашипела-то! Не хуже Муськи твоей. Я-то в твои годы такой злой еще не была, хотя тоже по детдомам моталась. И стриженая, как ты, от вшей тоже ходила.
— Я не детдомовская! — резко поправила Лизка.
— Давайте, девушки, — Таран при сем ухмыльнулся, потому как окромя Лизки под эту категорию никто не подходил, — все вопросы насчет откуда и кто, где сидел, за что попал отбросим на фиг. Меня лично ваши с Танькой биографии не интересуют. И вам, наверно, про нас ничего не интересно. Вы у нас никого не убили, мы у вас, кажется, тоже. Насчет денег, конечно, вопрос сложнее… Давайте пожуем лучше, а там на сытый желудок обмозгуем. А когда я ем, я глух и нем.
В общем, разговор по душам не очень получился. Дальше обедали, особо не общаясь. Конечно, Танька с Галькой выпивали, пошучивали, анекдоты травили, потом с ними стала чокаться и Полина. Повеселевшая москвичка тоже залопотала что-то, создалась иллюзия веселой компании. Но Таран и Лизка к водке не притрагивались. К тому же Юрка вдруг вспомнил, что вообще-то есть на свете Генрих Птицын, которому нужны четыре компакт-диска. И еще ему может быть очень полезна будет папочка из кейса покойного «специалиста по маркетингу». И Таран решительно встал из-за стола.
— Спасибо! Все было очень вкусно! — сказал он. — Вы после трудов праведных можете вздремнуть. Мне с вами на нары не поместиться.
— А ты вторым этажом ложись! — хихикнула хмельная Танька. — Это ж надо — четыре матраса, и все с подогревом…
— Прошу прощения, — очень воспитанно произнес Таран. — Но я лучше в машине отдохну. Может, покататься немного съезжу…
— Съезди, съезди! — кивнула Галька, которой треть бутылки была как слону дробина. — Только деньги оставь. И ментов не привози, ладно?
— Все нормально будет! — сказал Юрка, подхватил свою сумку с компакт-дисками и вышел на двор.
За ним с сигаретой в зубах последовала Галька, формально для того, чтоб за ним ворота задвинуть.
— Я, Юрик, лишних вопросов не задаю, — сказала она, пуская дымок через ноздри. — Покамест мы с Танькой к твоим девкам пальцем не притронулись. Но запомни. Если после этой поездки что-то не так будет — ты только себя вини, понял?
— Ты только меня не пугай, ладно? — строго глянул на Гальку Таран. — А то я так сильно напугаюсь, что уложу вас в сугроб поспать. Еще до поездки! И еще один нюанс. У тебя сейчас при взгляде на Лизку были глазки масленые. Если она мне пожалуется или я сам до чего-то додумаюсь — в лоб дам. Не провоцируй!