Витька с Чапаевской улицы
Шрифт:
— А деньги? — басом спросил Гошка.
— Три рубля, — сказала девчонка. Глаза у нее возбужденно блестели. В волосах белая лента.
— Давай выкладывай! — потребовал Гошка.
— Вы воры, да? — спросила девчонка.
— Мы шайка «Черный крест». — с гордостью сообщил Саша.
— Трепач! — сказал Гошка.
— У вас есть наган? — спросила девчонка. Она все еще говорила шепотом.
— А это что? — Гошка покрутил перед носом оловянным пугачем со сломанным курком.
— Он стреляет?
— Бабахнет — дырка насквозь!
— Выпали, пожалуйста! —
— Хватит болтать, — оборвал Гошка. — Отдавай сумку и деньги…
— И «Раковую шейку» тоже, — ввернул Саша. Девчонка послушно достала из большой белой сумки три французских булки, кулек с конфетами и маленький кошелек с кнопкой.
— Сумку не отдам, — твердо сказала она. — За сумку тетя мне голову оторвет…
— Вы слышали, она не отдаст сумку!.. — ухмыльнулся Гошка.
— Зачем нам лишняя улика? — подал голос Витька. — Все равно ведь выбросим.
— Ну, вот видите, — обрадовалась девчонка. — Эта сумка приметная…
— Черт с ней, с сумкой, — подумав, согласился Гошка. Он сунул каждому по булке, а кошелек положил в карман. Конфеты забрал Саша.
— Скажи спасибо, что жива осталась, — на прощанье сказал он.
— А платье? — спросила девочка. — Вы его разве не возьмете?
— Это еще зачем? — удивился Гошка.
— Оно совсем новое. Ни разу не стиранное.
— Какие-то люди нам попадаются ненормальные… — пробурчал Гошка.
— Платья мы не берем, — заявил Сашка и запихнул в рот конфету.
Не прошли они и пяти шагов, как девчонка окликнула:
— Я совсем забыла… В сумке еще есть мелочь! Подбежала и протянула Витьке Грохотову несколько белых монет. Тот отскочил в сторону и засунул руки в карманы.
Тогда она отдала мелочь Гошке.
— Ты что, дурочка? — спросил он, но деньги взял.
— Я не дурочка. У меня ни одной плохой отметки нет, — обиделась девчонка.
— Просто я в первый раз вижу живых воров.
Гошка крякнул и не нашелся, что ответить. Витька покачал головой и решительно зашагал прочь, а Саша Ладонщиков сказал:
— Какие мы воры? «Мы бандиты… Погляди, какой у меня нож!
Он достал из-за пояса тонкий длинный нож, которым мать режет по праздникам пироги.
— Знаешь, сколько я человек зарезал? — скрежеща зубами, сказал Саша. — Двадцать! Нет, двадцать три с половиной… Одного не дорезал.
— Вот это да! — поверила девчонка. — И они кричали?
— Кто кричал? — не понял Саша.
— Жертвы…
— Даже не пикнули. Раз — и лапки кверху!
— Он острый?
— Бумагу на лету режет.
Девчонка вздохнула и, с опаской глядя на нож, протянула Ладонщикову тоненькую руку.
— Зарежь меня, пожалуйста, немножко, — попросила она. — А то тетя не поверит, что на меня воры напали… То есть бандиты.
Саша спрятал нож и попятился
— Я не умею немножко… — сказал он. — Только наповал.
— Не пугай, — не выдержал Витька, — ребенок заикаться будет…
— Насмерть — пожалуйста, это мне раз плюнуть.
— Ты идешь, наконец, убийца,
— На мокрое дело идем, — понизив голос, сообщил девчонке Сашка.
— На мокрое? — удивилась та. — А что это такое/ — Кончай травить… мокрица! — усмехнулся Витька.
— Можешь свечку поставить за упокой их душ, — не мог остановиться Сашка. Ему очень нравилось с девчонкой разговаривать.
— Можно, я с вами? Я только посмотрю…
— Детям до шестнадцати лет не разрешается, — ухмыльнулся Сашка.
— Я сейчас кричать буду, — сообщила девчонка.
— Раньше надо было, — сказал Витька — он ожидал в сторонке.
— Ладно, кричи, — разрешил Ладонщиков. — Теперь можно.
Девчонка поставила сумку на землю и, присев, заорала на всю улицу таким пронзительным голосом, что мальчишки вздрогнули. Поблизости хлопнула дверь, вторая, послышались голоса, по мостовой затопали тяжелые сапоги. А в сапогах в такую жару мог быть только постовой милиционер.
Грабители мчались по узкой тропинке вдоль огородов, а душераздирающий крик преследовал их по пятам. Сашка за что-то зацепился и располосовал одну штанину чуть ли не пополам. «Мамка убьет», — пробормотал он на ходу. В крик вплелся длинный милицейский свисток. Гошка — он бежал впереди — налетел на дерево и остановился. Чертыхаясь, стал щупать шишку на лбу.
— Какие дураки на дорогах деревья сажают? — пробурчал он.
— Чего встал? — ткнул его кулаком в спину Сашка. — Сцапают ведь!
Позади все явственнее был слышен топот, голоса. Увидев прямо перед собой сколоченную из досок уборную, Гошка вскочил на ступеньку и дернул за ручку. Дверь распахнулась. Вслед за ним в соседнее отделение влетел толстый Сашка. В последней кабине укрылся Витька Грохотов.
Не успели отдышаться, как совсем рядом послышались голоса преследователей.
— Они не могли далеко уйти, — говорил густой мужской голос. — Нужно искать здесь…
— Девочка, а ты узнаешь их в лицо? — спросил другой голос, потоньше.
— У них лица нет, — бойко ответила ограбленная девчонка. — Что-то черное с дырками для глаз.
— В масках, — сказал первый голос. — Видать, опытные…
— Говоришь, вооружены? — спросил голос потоньше.
— У всех наганы и большущие ножи, — ответила девчонка.
— Это какие-нибудь приезжие, — заметил густой голос. — У нас давно ничего не было слышно.
— Один сказал, что уже зарезал сто человек. У него весь ножик в крови!
— Ну и темень, — сказал голос потоньше. — Глаз выколи… Пойду-ка, пожалуй, домой. Жена, поди, волнуется.
— Прочешем огороды, — сказал густой голос. — Мое чутье подсказывает, что они где-то поблизости.
Послышались еще голоса. Это подоспели остальные. Чиркали спички о коробки. Говорили все разом, вернее, спрашивали: кого убили? Девчонка снова стала рассказывать, как на нее напали страшные бандиты без лиц и, размахивая наганами и ножами, стали требовать деньги, а потом хотели платье забрать, но тут она закричала.