Витпанк
Шрифт:
Дженет начала всхлипывать полузадушенным голосом.
— Пола, ты, наверное, решишь, что я сошла с ума; я и сама думаю, что сошла с ума. — Она остановилась и глубоко перевела дыхание. — Пола, ты что-нибудь чувствуешь?
Пола снова повернула голову. Она пожала плечами.
— Не знаю. Я чувствую себя хорошо. То есть на самом деле у меня больше ничего не чешется. Может, ты так и оставишь его на весь день, а? — пошутила она и рассмеялась. Однако ее смех скоро угас: в молчании Дженет было что-то такое, что было даже более беспокоящим, чем ее всхлипывания.
— Дженет, да что с тобой?
По-прежнему молчание, если не считать какого-то бронхиального хрипа: должно быть, это было дыхание Дженет. Пола повысила голос.
— Что с тобой, детка?
Нет ответа.
— Иди сюда, —
Пола почувствовала, как Дженет уперлась ей в спину второй рукой. Наконец Дженет перестала толкаться и заговорила, и судя по тому, как это звучало, она говорила сквозь стиснутые зубы.
— Я не могу, — произнесла она хриплым шепотом. — Не могу. Я не знаю, как это объяснить, но я… — ее голос перешел в завывание, подобно нарастающей приливной волне, — …я застряла в твоей спине, мой палец застрял, и я НЕ МОГУ ЕГО ВЫТАЩИТЬ!
И тут Дженет ударилась в панику. К тому времени, когда она прекратила метаться в истерике, они обе были покрыты царапинами. У Дженет была исполосована свободная рука, а у Полы вся спина, и еще одна длинная царапина пересекала ее щеку, переходя на переносицу — ее она получила, когда попыталась обернуться к Дженет, чтобы ухватить ее обезумевшую руку.
Они позвонили каждая на свою работу, сказавшись больными. Потом они предприняли попытку одеться. Дженет отыскала хлопчатобумажную блузку без рукавов, которую ей кто-то когда-то подарил, и которая, по случаю, застегивалась с левого бока. Блузка была совершенно не по сезону и вместе с ее туристскими ботинками выглядела нелепо, но Дженет было все равно. Для Полы одевание представляло более сложную задачу, пока они в конце концов не отыскали черный вечерний жакет с блестками, до половины открытый на спине и с глубоким вырезом. Поверх джинсов и кед он выглядел эксцентрично, к тому же каждый раз, когда Пола поворачивалась, одна или обе ее груди выскакивали из непривычно большого выреза, словно пухлые непослушные рыбины. Пола перетянула свои волосы резинкой и встала перед зеркалом в гостиной, нагнув голову, чтобы Дженет могла посмотреть на себя через ее плечо; Дженет тем временем пыталась продраться щеткой сквозь собственную шевелюру. Она очень нервничала и не могла толком сосредоточиться, в результате чего прическа получилась весьма кривобокой, но Дженет была слишком взбудоражена, чтобы продолжать попытки что-то с ней сделать дальше.
Они накинули вдвоем просторное пальто Дженет (причем Пола, стремясь ухватить отворот, случайно попала пальцем в ноздрю Дженет), после чего попытались влезть в машину. В конце концов это было проделано. Они могли бы почувствовать себя лесбийским вариантом Лаурела и Харди [44] , если бы к этому времени не были столь взвинчены.
Пола довезла их до кабинета Энджи. Энджи жила с Полой в одной комнате, когда они учились в колледже, а сейчас у нее была процветающая медицинская практика «с ориентацией на женщин». Поле и Дженет пришлось дожидаться в приемной, взгромоздившись боком на соседние стулья, пока какая-то пациентка не вышла из процедурного кабинета, после чего Энджи пригласила их войти.
44
Лаурел и Харди — знаменитые американские комические актеры эпохи немого кино. — Примеч. пер.
Она начала было вежливую беседу, но остановилась, заметив их странное одеяние. Сперва она расплылась в улыбке, затем нахмурилась, увидев палец Дженет, застрявший у Полы в спине. Первым делом Энджи попыталась вытащить его оттуда. У нее не получилось. Потом она крепко уперлась Поле в спину, ухватилась за руку Дженет и сильно дернула, но Дженет только взвыла от боли.
Тогда Энджи взялась за более внимательное изучение. Она попыталась потыкать загадочное место ватной палочкой, но палочка тоже застряла. Когда Энджи осторожно потянула за нее, внезапно палочка была медленно втянута внутрь и пропала бесследно — словно сучок, попавший в зыбучие пески. Увидев это, Дженет принялась всхлипывать, а Энджи тяжело опустилась на стул
Наконец Дженет смогла отыскать свой голос — точнее, его хриплую и полузадушенную версию.
— Ох, Пол, ты не поверишь, но Энджи сейчас ткнула туда ватной палочкой, и она ушла туда с концами!
Пола закатила глаза и обернулась к Энджи, крутя пальцем у виска и многозначительно показывая глазами в направлении Дженет — до тех пор, пока не увидела лицо Энджи. Та выглядела так, словно ее ударило электрическим током. Она сидела, медленно мотая головой из стороны в сторону, словно пытаясь освободиться от чего-то мешающего.
Они вернулись домой и попытались отыскать удобный способ усесться на диване. Прощаясь с ними, Энджи сказала, что проведет некоторые исследования и перезвонит им, и чтобы они связались с ней, если будут какие-нибудь изменения. Через некоторое время у подруг возникли новые трудности — Пола захотела в туалет. С Дженет таких проблем не возникало, по крайней мере, пока Пола стояла рядом, помогая ей снять джинсы и отрывая для нее туалетную бумагу. Вечером, после того, как они поели (Пола ела, неуклюже пристроившись на коленях у Дженет; впрочем, Дженет, слава богу, сказала, что так выходит «даже романтично»), Дженет сообщила, что больше вообще не видит своего ногтя. Пола почувствовала, как тело подруги отвердело; потом Дженет начала вздрагивать, сотрясаясь всем телом, словно внутри нее билась огромная змея.
Наконец, вымотанные, обе улеглись в кровать, почти в том же изогнутом положении, в котором проснулись. Они лежали напрягшись и держа друг друга за руки; они не могли спать, но почему-то не могли и разговаривать. Они так и не заметили, что заснули, до тех пор, пока не проснулись уже где-то после рассвета. Дженет почти немедленно вслед за этим принялась плакать. Она потрясла Полу за плечо.
— Пола, — прошептала она. — Пола, мои пальцы, мои чертовы ПАЛЬЦЫ!
Когда Пола успокоила подругу настолько, что та смогла говорить, Дженет сказала, что пока она спала, ее средний и безымянный пальцы, примыкающие к застрявшему указательному, тоже оказались втянуты в пятно. Все три ее длинных пальца были теперь внутри. Полу начало подташнивать, ей хотелось только одного — уйти куда-нибудь и немного подумать обо всем этом в одиночестве. Но разумеется, как раз этого-то она и не могла сделать.
К вечеру уже все пальцы Дженет исчезли; со стороны казалось, что вены на тыльной стороне ее руки просто уходят куда-то под кожу Полы. Пола по-прежнему не ощущала ничего, не считая горячего дыхания и слез Дженет на своей шее. Она чувствовала запах пота, проступившего у Дженет от страха — ей казалось, что этим запахом пропитался весь дом.
Энджи позвонила им еще утром, но не сказала ничего утешительного. Затем, ближе к вечеру, она пришла посмотреть на них; ее лицо перекосилось от отвращения, и она сказала, что лучше попробовать рентген. Она привезла их в свой кабинет и попыталась сделать рентгеноскопию, но по какой-то причине хорошей картины не получалось. Вокруг того пятна, где пястные кости Дженет проникали в спину Полы, изображение попросту отсутствовало. Энджи побледнела, стоя посреди своего пустого кабинета, и предложила Дженет ампутировать запястье. Дженет вырвало прямо на просвинцованный фартук. Пола только покачала головой.
Той ночью они опять думали, что не заснут, но потом все же заснули. На этот раз, однако, сон приходил маленькими порциями, по двадцать-сорок минут. Просыпаясь, Дженет каждый раз принимались плакать и описывала Поле небольшие участки своей руки, которые было видно до этого и не было видно сейчас. Она сказала, что чувствует, как ее затягивает все сильнее и сильнее. К утру рука Дженет ушла уже выше локтя, и она всхлипывала не переставая; она сотрясалась от судорожных вздохов и не могла успокоиться. Время от времени она начинала биться в истерике. При этом она больно дергала Полу, а ее мокрое от пота тело, касаясь спины Полы, натирало его до раздражения. Пола отчаянно желала, чтобы та успокоилась. Она закрыла глаза и представила Дженет в медитации, спокойной и сосредоточенной. Это не помогло.