Витязи-клоны
Шрифт:
Непосредственно великого полководца окружали три сотни всадников. На белоснежных конях и в белых одеждах, на угольно-вороных и разуметься в черном платье, и огненно-гнедых слегка подкрашенных кровью жеребцах; скакали отливающие алым цветом могучие тургауды. Посередине на крупном ломовом скакуне восседал здоровенный ужасающий батыр, с изуродованным лицом, разбитой рукой и горящим взглядом. Непобедимый полководец сжег три китайские столицы, и великолепный Самарканд, разбил урусов и кипчаков на Калке, лично покорив - тридцать пять народов. А сейчас этот страшный тигр в обличии человека кипел, адской злобой, единственный глаз искрил и горел беспощадным ожесточением. Его поручение, было зарезано, и как позорно
– О величайший из величайших, храбрейший из храбрейших, отраженье сил потрясающих звезды!
Грозному полководцу была противна эта велеречивая лесть. Он круто повернул коня и щелкнув плетью, по жирному лицу, свалив имама с коня, рванув от этого пышного, по-скотски покорного стада. Послушный конь помчал его на север прочь от душного города, в просторную степь с сочными весенними лугами. Субудая с трудом догнали векиль и несколько знатных ханов. Задыхаясь, они кричали наперебой:
– Приструни коня! Не торопись, о великий!.. Правитель области Тангкут-хан и наследник Верховного каган Гуюк-хан, приказывают тебе: спешно прибыть во дворец для важного совещания.
Субудай развернул коня, сопровождающие его ратники грозно ощетинились копьями и острыми сверкающими на солнце саблями. Огненный глаз заприметил имама, неудачно затесавшегося в среду монголов:
– А это пес что здесь делает?! Ему ли передавать волю монгольских правителей!
Имам побледнел и тут же грохнулся с коня, старясь поцеловать запачканное в грязи копыто:
– Нет, уже поздно! Повелеваю сломать хребет и повесить за ноги. Пускай все, видят непреклонность нашей железной власти. И кровавая демонстрация силы в отношении десятка купцов, уже по вашему выбору.
С какой радостью монгольские воины бросились выполнять приказ, одноглазого бандита. Сам Субудай-Багатур продолжал семенить по степи, ломовой иноходец не убавлял, но и не прибавлял шага:
– А я говорю, пока Багатур не поедет! Надо встречу провести с шаманом великим. Поняли?!
Ханы надменно завизжали:
– Кто важнее великий сатрап Чингиз-хана или колдун, потрясающий бубном!
– Петух, которого я должен покормить, важнее всех их! Может быть, вы вместо него закукарекаете!
Субудай прохрипел, но его голос казался раскатом грома. Вельможи
Девочка лет десяти перебегая дорогу, подвернула ножку. Ее бесцеремонно растоптали, посредине образовалась кровавая дорожка из переломанных косточек, растерзанной плоти ребенка. Она постепенно бледнела и исчезла. Кто-то из монголов буркнул:
– Вот мы растопчем ничтожных урусов! Оскверним их жен!
В открытой степи, вблизи реки Сеймур "бешеный" тумен остановился. Там уже находился громадный лагерь, с могучим самым лучшим во всем монгольском войске отрядом "непобедимых". Этот десятитысячный тумен подчинялся непосредственно джихангиру - покорителю вселенной великому кагану Бату-хану! Сам джихангир еще не прибыл, а в его высоченной устланной роскошными коврами юрте уже приготовили знатное угощение. Девять острейших золотых с алмазными наконечниками пик на острие шатра символизировали направление будущих ударов монгольской армии. Пара уссурийских тигров, любимых животных Чингисхана - рычали и били хвостами, покрытые серебряной броней тургауды бросали зверям куски сочного мяса. Багатур вошел в просторную юрту. Главный шаман монгольского войска Бэки уже восседал в захваченном у китайского богдыхана кресле из черной редчайшей слоновой кости, в обрамлении золота и крупного жемчуга. Бронзовый большущий котел был, набит вареным мясом, и здоровенный паукообразный колдун, бесцеремонно запускал когтистую руку. Его чрезмерно развитая челюсть придавала лицу крокодилье выражение, а меленькие глазки излучали холодный отблеск бездонной преисподней:
– Ты как всегда голоден Бэки, и я вижу готов съесть свинью ради набивки мамона!
Колдун прошипел ядовитой змеей, с характерной для шаманов манерой не к месту рифмовать слова:
– Нет у меня для прокорма трона! К месту пришлась бы в Европе корона! Я сейчас голоден, мой очаг холоден! В страстном влеченье сожрал бы слона! Писк дикий в кишках сводит с ума! Толстый кабан - зверь диковиной силы. Поднимет труп из могилы! Магия требует мощи великой. Чтоб пробудить вал энергии дикой! И пропитанье огромных расходов, а не набрать мне скуднейших доходов!
Судубай-Багатур, с трудом дослушал тираду до конца. В его низком похожем на рык медведя голосе, слышалось нетерпение:
– Я не жалею еды. Нам постоянно подносят жратву, все покоренные нации, выжженной нами земли, гонят табуны и повозки с хлебами, но вот где результаты?
Шаман оскалился, острые клыки на бугристом лице выперлись:
– Иногда для победы нужны и затраты! Спешка вреднейший бойца искуситель, будут скоре, чем миг повелитель. Сам бог войны величайший Сульдэ дал мне новейшие силы...
Субудай хитро усмехнулся, перебил болтуна:
– Силы сразить целую армию, без мечей и пылающих стрел - манишь толстяк хитрый, хилый! Ишь ты, чего захотел!
– Не смейся над магией, страшное оружие приготовлено мною. Смотри о великий, как я всех урою!
Бэки сделал пару раскосых жестов, крупный золоченый в ржавых пятнах индюк выполз на ковер. Колдун звучно провыл:
– Субудай! Денег дай! Покорми птицу золотом, сыпь щедрее из кошеля! Колдовство мое стоит дорого и дешевле никак нельзя!
Великий полководец развязал кошель и, не глядя, сыпанул золотым градом:
– Смотри колдун, если что получишь в шею! А из него сварим суп и накормим твое ненасытное брюхо. А затем кинжалами вырежем из мамона шамана все золото.
Шаман не удосужил ответом. Индейский петух бесцеремонно как просо проглатывал монеты, с каждым склеванным золотым он возрастал в размерах, когда последняя монетка пропала в его бездонном клюве, сия птица размерами напоминала крупного верблюда.