Визит сдвинутой фазианки (Сборник)
Шрифт:
Да-а… а тебя это удивляет?
Нашла о чем скучать! Здесь у нас химия, миазмы, вредно. Сидела бы лучше в сквере, читала книжку. Вон как тебе хорошо-то четыре месяца оплачиваемого отпуска.
Мне хорошо вот сказал! Лида смотрит на меня с упреком. Уж куда лучше…
Я вспоминаю, что подобные слова с такими же интонациями она говорила мне сегодня ночью, снова мне не по себе.
Не обращайте внимания, Лидочка, говорит Сашка. Его тут сегодня током ударило. Через две руки с захватом головы. Звенит телефон. Стриж берет трубку.
Да?.. Здесь. Хорошо… Кладет, смотрит на меня. Пал Федорыч. Требует тебя. Перед светлы очи. Ступай и будь мужчиной, в том смысле, хоть там не
Ага. Ясно! Поднимаюсь, делаю книксен Лиде. Покидаю. Ни пуха ни пера тебе.
Тебе тоже, желает она.
Слушай! говорю, не могу не сказать я-надвариантный, нездешний. Если родишь сына, назови его Валеркой. Хорошее имя!
М-м… Лида, подумав, качает головой. Нет, Валерий Анатольевич тяжеловато.
Вот Валерий Александрович было бы в самый раз, поддает Смирнова.
Хоть вызывают меня на явный втык, я удаляюсь скользящей походкой с облегчением в душе. О, эти женщины интим, недосказанность, неоднозначность чувств, стремление связать или хоть сделать виноватым… и в мире о двадцати измерениях от них не скроешься. Как они меня, а!
Кабинет Уралова третья дверь по нашей стороне коридора. О, Паша не один: за столом спиной к окну сидит Ипполит Иларионович Выносов, профессор, доктор наук, заслуженный деятель республиканской науки и техники, замдиректора института по научной части, грузный, несколько обрюзглый мужчина в сером двубортном костюме; круглые очки и крючковатый нос делают его похожим на филина. Уралов в порядке подчиненности примостился сбоку.
К Ипполиту Иларионовичу у меня почтительное отношение в физтехе он нам читал курс ТОЭ (теоретических основ электротехники). Помню, как он принимал у нас экзамены, сопел от переживаний, дав каверзную задачу: решит студент или нет?.. Правда, в институте поговаривают, что исследователь из Выносова получился куда худший, чем преподаватель; даже эпиграмма появилась:
«В науке много плюсов и минусов к последним относится доктор Выносов». В какой-то мере оно и понятно: здесь физика твердого тела, полупроводниковая электроника, теория информации, кибернетика новые науки, которым надо учиться. Это нелегко, когда привык учить других. Но как бы там ни было, благословив работы по эмоциотрону (понял он или нет, что там к чему, это уже другой вопрос), Ипполит Иларионович тем тоже примкнул к вариаисследованию. То есть сошлись трое, относящихся к Нулю, это важно. На столе лежит акт о списании «мигалки».
Здравствуйте, товарищ Самойленков, начинает Выносов сочным, чуть дребезжащим баритоном. Павел Федорович признался мне, что не может совладать с вашей… м-мэ! недисциплинированностью, просил ему помочь. Я и ранее был наслышан о вашем… м-мэ! поведении, в последнее время имею неоднократные тому подтверждения, в том числе и это вот, он указывает полной рукой на акт, и эту вашу, если говорить прямо, попытку свести счеты с Павлом Федоровичем. А заодно и… м-мэ! поставить в затруднительное положение дирекцию. Я не намерен требовать от вас неуместных в данном случае объяснений и так ясно! (Уралов согласно кивнул). Но хотел бы искренне и доброжелательно да-да, вполне доброжелательно! предупредить вас, что это добром не кончится. Вы не в школе и не в вузе, где мы с вами… м-мэ! панькались. Вы работаете в научном учреждении…
Ипполит Иларионович замолчал, неторопливо разминая папиросу, Уралов чиркает зажигалкой, ждет. Выносов прикуривает.
Благодарю… И ваша обязанность, товарищ Самойленков, ваши нормы поведения вполне… м-мэ! однозначны. В них входит как соблюдение дисциплины, выполнение заданий вышестоящих товарищей, так и согласование своих самостоятельных действий с ними, с непосредственным начальником, это не придирки, товарищ Самойленков, не индивидуальные… м-мэ! притеснения: это… Профессор разводит руками. А вы пока именно такой, как это ни… м-мэ! огорчительно для вас. Вот поработаете, проявив себя, приобретете положение, тогда сможете… м-мэ! претендовать на крупные самостоятельные действия. А пока рано.
Я слушаю и постепенно впадаю в отрешенность. Вводит меня в нее более всего это «м-мэ!», которое происходит оттого, что Ипполит Иларионович, подыскивает слово, сначала сжимая губы, а потом резко раскрывая их. В свое время мы в порядке добровольного студенческого исследования подсчитали, что за академчас у него выскакивает от девяноста до ста двадцати «м-мэ!», мне и сейчас кажется, будто я на лекции по ТОЭ. Выносов говорит голосом опытного лектора, для которого не может быть ничего непонятного. Все действительно ясно. «Я больше не могу с ним, Ипполит Иларионович, жалостно сказал Паша, густо на меня накапав, воздействуйте хоть вы!» «Хорошо, я поговорю». Вот и говорит, воздействует. Ставит меня на место. Кто знает, может, он в самом деле убежден, что выволочка пойдет мне на пользу.
…Пойдет, пойдет, больше жару! Существует такой «собачий переброс». Энергичней, Ларионыч!
Я понимаю, что ситуация в лаборатории несколько… м-мэ' шаткая вследствие происшедшего с автоматом ЭВМ. Дирекция изучает вопрос и в скором времени примет меры для… м-мэ! оздоровления обстановки.
Скорей бы, Ипполит Иларионович! вставляет Уралов.
Да. Но, товарищ Самойленков, Павел Федорович еще ваш начальник, и велика вероятность, что он им и останется. Так что мой добрый совет вам: не строить свои планы в расчете на то, что произойдут благоприятные для вас перемены. Возможны и иные… м-мэ! варианты. Те именно, в частности, в которых конфликт между начальником и подчиненным, если он дезорганизует работу, решается… м-мэ! не в пользу подчиненного. Вот я был прошлой осенью в Штатах, поворачивается он к Паше. Знакомился с организацией научных работ. Знаете, у американцев в фирмах очень демократичные отношения: все на «ты», зовут друг друга по имени: не сразу поймешь, кто старший, кто младший. Но вот подобных… м-мэ! проблем взаимоотношений у них просто нет. Не согласен, не нравится получай выходное пособие и ступай на все четыре стороны!
Поэтому и работают результативно, кивает Паша, не допускают анархии.
Вы хотите что-то сказать? обращается Выносов ко мне. «Мы же не в Штатах», хочу сказать я. Но молчу, слишком уж это банально. К отрешенности прибавляется отвращение. Душа просится на просторы бытия, прочь от мелкой однозначности.
Что ему сказать, нечего ему сказать. Ипполит Иларионович! Уралов смотрит на меня весело и беспощадно: вот теперь я тебя прижал! Я хочу добавить. Не только со мной он так, с ним никто работать не может. Даже лаборантка его, Кондратенко Маша, старательная такая, и та не выдержала, ушла. Так ведь было, Алексей… э-э… Евгеньевич?
Я молчу. В ушах неслышимый звон. Комната будто раздвигается туннелем в перспективу и там что-то совсем иное. Неужели полоса? Кажется, она долгожданная.
Видите: даже разговаривать не желает! явился где-то на периферии сознания Пал Федорович. Как прикажете с ним это… сотрудничать?
Выносов тоже уменьшающийся, расплывающийся, меняющийся в чертах смотрит неодобрительно, жуя губами.
Да. Трудно вам будет жить в науке с вашим… м-мэ! характером, товарищ Самойленков.
…Какой простор, какие дали! Я будто лечу. Облики сидящих в комнате, их одежды, контуры предметов расплываются в множественность, в туман. Поворот, заминка конкретизация. Ну-ка?..