Вкус огня

Выстрелы. Даже девятилетняя девочка ни с чем не могла спутать эти звуки. И вот уже нет чудесного весеннего дня, и она сразу потеряла всякий интерес к полевым цветам. Щенок и тот перестал резвиться у ее ног. Наступила зловещая тишина, и даже птицы замолкли, будто ожидая повторения этих звуков, которые так часто возвещали смерть здесь, на территории Нью-Мексико.

Стоя на месте, девочка пыталась понять, кто это. Индейцы? Бандиты? Здесь приходилось бояться многого. Оставаться ли на месте? Или бежать? А может, прятаться? Антонию учили лишь одному — она должна спрятаться, если она одна останется дома,

а в это время случится нападение. Но никто не сказал Антонии, что делать, если это произойдет в тот момент, когда она будет собирать полевые цветы далеко от дома.

В тишине прогремел еще один выстрел, и девочка отпрянула в сторону, а затем бросилась бежать, желая узнать, что случилось. Неуклюжий щенок еле поспевал за ней, когда Антония мчалась к дому.

К горлу Хуана Рамиреса подступила тошнота, когда он увидел это. Этот человек и сам не раз применял насилие, но только по отношению к тем, кто способен защититься. Поэтому он гордился собой. Его спутники знали, что Хуан Рамирес твердо придерживается этого правила. У этих бедных поселенцев нечего было взять, но они защищались так же храбро, как и его люди. Однако они напрасно сопротивлялись, и это только обозлило его. К тому же из-за них он зря потерял время, что вызвало у него особую досаду. Глядя вниз на зачинщика драки, только что застреленного им, Хуан Рамирес размышлял, извлекут ли из этого урок его люди, или ему следовало застрелить и их. Услышав приближающиеся шаги, он быстро вскинул револьвер. Так же поступили и его спутники.

К дому бежала маленькая девочка, казалось, не замечавшая их. Хуан Рамирес преградил ей путь в хижину, но она каким-то образом все же проскользнула туда. Выругавшись, он последовал за девочкой, остановился в дверях и теперь наблюдал за ней. Девочка оглядывала разгром, явно не понимая, что произошло.

Выронив цветы, Антония бросилась к телу матери, не догадываясь, почему та почти обнажена. С непостижимым достоинством, поразившим взиравшего на нее мужчину, она оправила одежду матери и закрыла ее глаза. Антония сознавала лишь то, что смерть предвещает похороны. Ей придется вырыть две большие ямы и положить в них родителей. Так, как сделали они, когда умерли ее брат и сестра.

— Почему вы все еще здесь? — спросила она мужчину, стоявшего в дверном проеме. — Они мертвы. Вам не удастся убить их еще раз. Уходите.

Сам не зная почему, Хуан посторонился и, почесывая бороду, следил, как девочка идет к амбару. Его люди волновались и громко сетовали на то, что не уезжают. А Хуан не отрывал глаз от девочки, которая тащила из амбара лопату, слишком большую и тяжелую для нее.

Малышка напоминала ему когда-то добытую им фарфоровую куклу. У этой девятилетней девочки были длинные растрепанные светлые волосы, нежная кожа и ладная фигурка. Но больше всего Хуана поразили ее аметистовые глаза, глубокие, как озера, и оттененные пушистыми ресницами, чуть более темными, чем волосы. Не зная, что делать с этой девочкой, он смутно сознавал: оставлять ее здесь нельзя.

— Нинья <Девочка>, мои люди займутся погребением тел. — Хуан отобрал у Антонии лопату и подал ее одному из тех троих мужчин, которые только что помогали ему убивать людей. — Ты еще слишком мала, да?

Это были поспешные похороны. Ведь возможно, солдаты уже напали на их след. Граница была недалеко, и Хуан вовсе не хотел, чтобы их взяли. Пока девочка клала полевые цветы на могилу, он сам пошел в хижину за ее вещами. Собрав их, Хуан заметил, что девочка вернулась в хижину.

— Хуан, — обратился к нему Мануэль, его ближайший помощник, — что ты собираешься делать с девочкой? Это же безумие — брать ее с собой.

Глядя на малышку, которая молча смотрела на них и явно не понимала по-испански,

Хуан усмехнулся:

— Она будет моим трофеем. Я заменю ей отца, но мне не придется заботиться о жене. Разве это безумие? — Он спросил девочку по-английски: — Как тебя зовут?

— Антония Нейман. — Она пристально посмотрела на высокого, стройного мужчину. — Зачем вы убили моих родителей?

— Я не хотел этого, детка. — Хуан указал на застреленного им человека. — Это он во всем виноват. Да, я бандит, но никогда не трогаю тех, у кого нечего взять. — Заметив, что девочка кивнула, Хуан добавил: — Ты поедешь с нами. — Он посадил ее на свое седло.

— Сейдж — моя собака. — Вцепившись в луку седла Хуана, девочка смотрела на щенка, который жалобно скулил и вертелся возле ног лошади.

— Мануэль заберет собаку. — Цыкнув на недовольного Мануэля, Хуан сел в седло позади девочки. — Ты теперь принадлежишь Хуану.

Ройал Бенкрофт не сознавал, что ввязался в опасное дело. Этот юноша двадцати одного года от роду поехал в приграничный город, зная, что там недорогая выпивка, дешевые женщины и та атмосфера беззаботности, которая особенно привлекала его. Взгляд его нефритовых глаз не задерживался на пышных прелестях доступных женщин, но он замер при виде девушки, отличавшейся от всех, кого он видел в баре приграничного города.

Она напоминала Ройалу маленькую фарфоровую куклу, несмотря на небрежность одежды и внешнего вида. Ее светлые волосы, перехваченные лентой, ниспадали до бедер, и широкополая шляпа почти не скрывала их. Черные рубашка и брюки только подчеркивали нежность кожи, а прямой нос, полные губы и приятные черты лица указывали на то, что она станет красивой, чувственной и страстной женщиной. Глядя на эту фигурку в черном, Ройал понял, что девушка расцветет и будет стройной и привлекательной.

Ройала неприятно поразило, что девушка находится в таком месте. Если она пока невинна, это долго не продлится. Он невольно подумал о своей сестре Патриции, сверстнице этой девушки. Ройалу не нравилось, что это дитя обретается в таком баре. Он утверждал, что ненавидит идеализм и справедливость, однако часто руководствовался ими. Вот и сейчас Ройал почувствовал: он должен что-то предпринять. Молодой человек остановился перед девушкой, пораженный удивительной красотой ее глаз, и уже собирался заговорить с ней, но тут во внезапно наступившей тишине услышал щелчки взводимых курков. Ройал обернулся.

— Ты еще молод, гринго, поэтому хочу тебе кое-что растолковать. Возможно, я пристрелю тебя. — Хуан пожал плечами. — А может, и нет.

Думая, как разрядить напряжение, невольно спровоцированное им, Ройал сказал:

— Я не желал обидеть это дитя.

То, что он назвал девушку ребенком, лишь немного разрядило обстановку.

— А зачем же ты подошел к моей нинье?

Ройал изо всех сил старался подавить раздражение, но понял, что это не укрылось от них. Высокий мексиканец, который холодно смотрел на него поверх дула своего револьвера, никак не мог быть ее отцом. Ройал не сомневался в этом.

— Меня просто заинтересовало, что делает ребенок в таком месте, как это.

Мексиканец сделал чуть заметный знак, и Ройала сразу же разоружили. Когда мужчины опустили револьверы, Ройал, повинуясь жесту мексиканца, сел за его стол. Молодой человек невольно улыбнулся, увидев, как мексиканец грубо согнал со своих колен проститутку и, поманив к себе ту девушку, велел ей сесть с ними. Заметив, что взгляд девушки потеплел и она прильнула к мексиканцу, Ройал подумал: «Этот мужчина не так уж опасен». Знал он и то, что такая доверчивость может быть чревата последствиями.