Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга I
Шрифт:
— Кляп — это что-то новое.
— Он читал незаконные молитвы, — сказала доктор Карен Анджер. — Еврейские.
— Отлично выглядишь, Карен, — заметил Хэл. Она действительно отлично выглядела с новой стрижкой и макияжем.
— Это все телевизионщики, — смущенно пролепетала Карен. — Сказали, что у нас будет мировая аудитория под два миллиарда, Хэл, можешь себе представить?
Он попытался хихикнуть. Преподобный закончил чтение и закрыл книгу.
— Слышишь, Сол? Карен говорит, что у тебя неслабая популярность.
Сол молча смотрел на него.
Хэл вместе с Карен проследовал по коридору на сцену. В центре стояло стальное кресло с кожаными ремнями. Свет горел, камеры были включены. Хэл помахал рукой, и снова стало темно. Рано еще для шоу.
— Сэр, что насчет пресс-конференции?
— Смотрител? Ми иметь задать фопросы!
— Для начала выучите английский. Карен, кажется, все в порядке. Действительно в порядке. — Он понизил голос. — Дюк поделился со мной маленьким секретом. Президент сделал ставку на семнадцать минут.
Она едва заметно улыбнулась.
— Тогда и тебе стоит поставить на семнадцать минут, Хэл.
— Ты так хорошо контролируешь это? Смерть наступит ровно на семнадцатой минуте?
— Не сомневайся, приятель.
Приговоренному делали клизму.
— А этого хватит? Мы же не хотим, чтобы он все там уделал.
Карен кивнула на черную пробку, лежащую на серебристом подносе.
— Это оставит кресло сухим, что бы ни выдала перистальтика.
— Три минуты, сэр, — сказал охранник.
Хэл подмигнул скаутам, которые возились и смеялись, как и положено мальчишкам. Он надеялся, что, когда начнется казнь, ребята проникнутся важностью момента.
И стал наблюдать, как охранники готовят Сола к креслу. Кляп вынули. Во время исполнения приговора ему будет позволено говорить. Триста миллиграмм павулона быстро лишат его такой способности, но приговоренный этого не знает. Наверняка он приготовил какую-то речь против великой страны. Нет, мистер, зря старались.
Гример быстро припудрил лицо Хэла и мазнул помадой по его губам.
— Вот так, — сказал он. — Пара движений, и вы уже выглядите на двадцать лет моложе.
Карен обратилась к Солу.
— Не могли бы вы подойти ко мне, Сол? Вы можете ходить?
Тот сгорбился на скамье, снова натянув свои штаны. И выдал длинную отрыжку, типичную реакцию перепуганного человека.
— Простите, — сказал он.
— Нет-нет, это же естественно. Давайте, попытайтесь подняться.
Сол встал на ноги и тут же снова сел.
— Мне кажется, пробка выпадет.
— Нет, все будет хорошо.
— Билли, Джордж, — скомандовал Хэл. — Прошу, проводите приговоренного.
Два мощных охранника подняли Сола на помост. Лампы зажглись, яркие и слепящие, как само солнце.
— Как же вдруг стало тихо, — сказала Карен, глядя, как Сола привязывают ремнями.
— Ты в порядке?
— Давайте за работу, шеф. — Она надела хирургическую маску, которая должна была обеспечить ей анонимность.
И они поднялись на сцену. Хэлу казалось, что он вошел в собор, пульсирующий молчаливой жизнью. Он взошел на помост.
— Доброе утро, леди и джентльмены, — начал он.
И внезапно сзади раздалось громкое:
— Йитгадаль вэйиткадаш шмэй раба!
Это Сол заголосил какую-то еврейскую молитву. Дома и в синагоге — пожалуйста, но на территории собственности штата это было немыслимо!
— Леди и джентльмены, — повторил он, повышая голос. — Сегодня мы приводим в исполнение приговор заключенному Соломону Самуилу Голдбергу…
— Да установит он царскую власть свою при жизни вашей, в дни ваши! — крикнул кто-то из аудитории.
— Прошу соблюдать порядок! — сказал Хэл.
— И при жизни всего дома Израиля, — громко произнес Сол.
— Все готово, — сказала Карен. — Препарат пошел.
— Я привожу в исполнение казнь…
— Осэ шалом бим… ромав…
Голос становился все тише и тише, пока губы не начали шевелиться беззвучно. Но теперь, казалось, половина аудитории подхватила непонятные слова древней молитвы, и они звенели в комнате так, что тряслись стропила.
— Да будет великое имя его благословенно вечно, во веки веков!
И ведь это не иностранцы, это такие же американцы, и все они совершают преступление, за которое будут наказаны!
— Это преступление! — закричал Хэл. — Это не христианская молитва! Карен, запускай яд!
— Уже. Вы хотите, чтобы я пустила его быстрее?
— Нет, черт побери! В этом отделе все будет по закону!
И вот, согласно закону, они казнили через удушение человека, отнявшего сто шестнадцать жизней. Препарат медленно перекрывал ему дыхание и голос, который поднялся до вопля, произнося Кадиш, теперь упал до шепота. Губы посинели, приговоренный наконец забыл молитву, все забыл, скотина, наверняка даже свое имя, но свое шоу перед смертью он устроить все же успел.
Оскалив зубы, он дергался в кресле, белая пена лезла изо рта, пот покрывал кожу, а когда началась предсмертная эрекция, Карен набросила на его бедра предусмотрительно захваченное оливковое тюремное полотенце.
Еще несколько минут — и голова его упала на грудь, а вздохи и хрипы наконец прекратились.
— Сэр, — сказала Карен, — заключенный мертв.
— Благодарю, доктор. Казнь завершена.
Закрылись занавески, и он взглянул на часы. Семнадцать минут ровно, а он забыл сделать ставку в проклятом тюремном тотализаторе! Одному Богу известно, сколько поимеет на этом деле президент в своем Белом доме.