Владимир Ленин. Выбор пути: Биография.

Логинов Владлен Терентьевич

Вдохновленный примером Ульянова, Ляховский тоже попытался задержаться и ждать решения своей судьбы в Красноярске. Но не тут-то было. «Ему, — пишет Владимир Ильич, — не позволили ждать здесь дольше, т. е. не позволило местное начальство». Убывавшего на почтовых лошадях в Иркутск Ляховского Ульянов проводил 15 марта, а о себе написал: «Меня пока не тревожат, да и не могут, я думаю, ибо я подал прошение генерал-губернатору и теперь жду ответа. Впрочем, абсолютно невозможного нет ничего и в том, что мне придется тоже проделать такое путешествие»⁵.

Потекли долгие дни ожидания: официального уведомления от губернатора

и приезда товарищей, следовавших по этапу «на казенный счет».

Ссыльных в Красноярске было превеликое множество. Преобладали народники и народовольцы. Из немногих марксистов Владимир Ильич ближе других познакомился с Петром Красиковым. Дед его — минусинский казак, был красноярским протоиереем, а самого Петра выслали из Питера на родину за знакомство в Женеве с Плехановым и социал-демократическую пропаганду среди студентов столичного университета.

Из ссыльных народовольцев он чаще других встречается с Василием Карауловым и Петром Кулаковым, заведовавшим статотделом Енисейской губернии. Они попытались сразу же втянуть Ульянова в публичные дискуссии с местным народническим «теоретическим светилой» Николаем Яцевичем, но споры эти, видимо, мало привлекали Владимира Ильича⁶.

Дабы избежать «говорильни», а заодно собрать дополнительные материалы для своей работы, начатой в тюрьме, он, заручившись рекомендацией Крутовского, ходит в знаменитую библиотеку купца-библиофила Геннадия Васильевича Юдина, находившуюся в красноярском предместье Тараканово.

«В библиотеку хожу ежедневно, и так как она находится в 2-х верстах от окраины города, то мне приходится проходить верст 5 — около часа пути, — пишет он матери 15 марта. — Прогулкой такой я очень доволен и гуляю с наслаждением, хотя частенько прогулка меня совсем усыпляет. В библиотеке оказалось гораздо меньше книг по моему предмету, чем можно было думать, судя по общей ее величине, но все-таки есть кое-что для меня полезное, и я очень рад, что могу провести здесь время не совсем зря. Посещаю и городскую библиотеку: в ней можно просматривать журналы и газеты; приходят они сюда на 11-й день, и я все еще не могу свыкнуться с такими поздними «новостями»⁷.

Через десять дней он вновь пишет матери: «Живу по-прежнему, шляюсь в библиотеку за город, шляюсь просто по окрестностям для прогулки, шляюсь к знакомым, сплю за двоих, — одним словом, все как быть следует». И в следующем письме опять о прогулках: «Окрестности города, по реке Енисею, напоминают не то Жигули, не то виды Швейцарии: я на днях совершил несколько прогулок (дни стояли тут совсем теплые, и дороги уже высохли), которыми остался очень доволен…»⁸

Так уж случилось, что томительное ожидание ответа от губернатора и приезда товарищей завершилось почти одновременно. 4 апреля Ляховский послал из Иркутска телеграмму о том, что Ульянов, Кржижановский и Старков, то есть именно те, за кого хлопотала Книпович в письме Корнилову, «назначаются в Минусинский округ». И 4 апреля почтовым поездом в Красноярск прибывают его друзья по «Союзу борьбы».

Вопреки ожиданиям поездка эта оказалась не столь уж тяжкой. Впервые — не по «Владимирке», а по новой сибирской магистрали — партия ссыльных в сопровождении жандармского полковника, минуя все промежуточные этапы, проделала этот путь за столь короткий срок. «Путешествие в отдельном вагоне, длившееся 10 дней, — писал Мартов, — было довольно комфортабельно»⁹.

Когда

поезд остановился, Владимир Ильич и сестра Глеба Кржижановского Антонина бросились к вагону и через открытые окна стали обмениваться с прибывшими «рукопожатиями и торопливыми вопросами». Полковник, выскочивший из вагона для торжественного рапорта местным властям, был взбешен. «Шашки наголо!» — скомандовал он, и конвойные стали силой оттаскивать цеплявшихся за окна арестантов. А «станционные жандармы, — рассказывает Мартов, — догадались схватить Ульянова и его спутницу буквально за шивороты и на наших глазах потащить их в какую-то комнату…

Эта сцена произвела ошеломляющее впечатление на маленькую нашу спутницу, четырехлетнюю Валю Юхоцкую… Когда нас начали выводить из вагона… и к нам, окруженным конвоем с шашками наголо, подошла кучка чиновников и высших офицеров, девочка, смотря прямо в глаза нашему толстому полковнику, сказала громким и необычайно злым голоском: «А мы тебя повесим!..»

Весь лоск соскочил с этого весьма корректного и надушенного экс-гвардейца… «А мы вас также», — прорычал он и внезапно растерялся. Нам стало весело, и мы дружно расхохотались»¹⁰.

Судьба прибывших определилась довольно скоро. По указанию генерал-губернатора их должны были водворить на места ссылки с началом навигации на Енисее. Кржижановский и Старков, как уже говорилось, направлялись в Минусинский уезд, Лепешинский — в Енисейский, а Мартов и Ванеев — в далекий Туруханск.

23 апреля их выпустили из пересыльной тюрьмы, а 24-го, так же как и Ульянову, вручили под расписку проходные свидетельства. Но до отъезда друзья успевают устроить в тюрьме, как выразился Мартов, довольно рискованную и «дерзкую штуку».

Из московских Бутырок в Красноярск привозят Николая Федосеева, который отсюда должен был проследовать в Иркутскую губернию. Узнав, что Ульянов находится в городе, он попросил питерцев устроить ему свидание с Владимиром Ильичем. Они пытались встретиться и раньше — в Поволжье, Владимире, но неудачно. И вот, наконец, представился случай.

«Мы, выходя из тюрьмы, — рассказывает Мартов, — не забрали своих пожитков, а на следующий день явились за ними в тюремный цейхгауз с телегой, которую, кроме возчика, сопровождал Ульянов в качестве… якобы хозяина телеги. Одетая в шубу купецкая фигура Ульянова показалась часовым подходящей для извозопромышленника, и они нас пропустили. В цейхгаузе же мы потребовали у надзирателя вызова Федосеева, как «старосты» политиков, для сдачи нашего имущества. Таким образом, пока мы извлекали и нагружали свое добро, Ульянов и Федосеев могли беседовать, к великому смущению «помощника», понявшего, что его одурачили, но не пожелавшего поднимать шума»¹¹.

Утром 30 апреля вице-губернатор поднял флаг навигации. Капитан «Святого Николая» дал гудок. Ему ответили колокола городских церквей. И пароход стал медленно отваливать от пристани. «Сегодня, — написал Анатолий Ванеев родным, — проводил трех товарищей, назначенных в Минусинский округ (в Минусинск навигация уже открылась). Веселыми и жизнерадостными уехали они… Один — в село Шушенское, двое других — в Тесинское…»¹² Вместе с Ульяновым, Старковым и Кржижановским ехала мать Глеба Максимилиановича — Эльвира Эрнестовна Розенберг. Примкнула к ним и совсем юная Лида Удимова, только что закончившая фельдшерскую школу Крутовского и занимавшаяся в социал-демократическом кружке Красикова.